По аллеям и тропинкам обители на звуки колокола группами и поодиночке шли верующие, как правило, старики и люди средних лет, чтобы вознести Господу свои молитвы за сражавшихся на фронтах родных и близких. В их числе следовал и Демьянов, в зимнем суконном шлеме со звездой, длинной комсоставской шинели, перетянутой ремнями, и с небольшим саквояжем в руке. Миновав собор, он свернул в боковой проход и спустя короткое время спустился по ступеням в притвор[24] Красной церкви.

      Уже вторую неделю «Гейне» общался с членами «Престола», в круг которых его ввел их близкий друг, являвшийся агентом НКВД с псевдонимом «Старик». Он состоял при Историческом музее реставратором и, помимо основной деятельности, наблюдал за всеми, кто жил в монастыре.

      Демьянов был представлен князю и Садовским как человек монархических взглядов и дворянин, а еще почитатель таланта Бориса Александровича.

      На первой же встрече молодой человек весьма понравился Надежде Ивановне, весьма импозантной даме, когда галантно поцеловал ей руку и выдал несколько комплиментов.

      – О, мон шер, – жеманно сказала она с прононсом, – в вас чувствуется благородное воспитание.

      – Немного есть, – улыбнулся Александр. – Я из старинного рода атамана Головатого[25], отец был царским казачьим офицером, а мать выпускница Бестужевских курсов.

      – Они живы?

      – Увы. Отец умер от ран, полученных на германском фронте в пятнадцатом, мама проживает в Ленинграде.

      – Чем занимаетесь, молодой человек? – близоруко щурясь, поинтересовался Глебов.

      – Работаю инженером-электриком на «Мосфильме».

      – Любите кинематограф?

      – Весьма, но больше поэзию серебряного века, например, это…

      И с пафосом прочитал: