Замок в Нанси был уже довольно стар, и новостройки вокруг него, образовавшие целый город и значительно превосходящие по высоте прежние низкорослые домишки, почти скрыли изгиб дороги, ведущей к подъемному мосту. Деревья тоже помогли – разрослись не в пример прежним годам так, что скоро скроют от глаз всю округу. А не за горами весна. И кружевные тополиные верхушки снова залепят вороньи гнезда с птенцами, от карканья которых в замке, где сейчас тихо, не станет никакого спасения.

      Карл Лотарингский по прозвищу Смелый, граф Эльзасский и Мецский, сеньор де Бов и сеньор де Рюмини, сын Иоганна Первого, герцога Лотарингского и Софии, дочери Эгерхарда Третьего, графа фон Вюртемберга, стоял у бойницы западной башни, ёжился от холодного февральского ветра и в тысячный раз перебирал в уме все возможные причины, по которым герцогине Анжуйской могло взбрести в голову начать с ним переговоры о будущем воспитании её сыновей.

      Причин, разумеется, хватало. По давнему обычаю и сам герцог Карл воспитывался когда-то при дворе Филиппа Бургундского. В те времена каждый мальчик, чьё происхождение позволяло в будущем носить звание рыцаря, должен был пройти весь путь – от пажа до оруженосца при господине, способном научить военному делу. Но, какую бы из обычных и, вроде понятных, причин ни начинал герцог рассматривать более пристально, всё ему казалось притянутым «за уши», поскольку существовало еще больше причин против любого союза между Лотарингским и Анжуйским домами. Взять хоть треклятый Пизанский собор и греческого выскочку Филаргоса, которого герцог Анжуйский поддерживал всеми правдами и неправдами. Или все того же дурня Луи Орлеанского, который при каждом удобном случае похвалялся тем, что уж кто-кто,