Отступление на Марс. Майлз Джон Брейер
Читать онлайн книгу.
приятным. В качестве доказательства доброй воли американец позволил своим сородичам нанести на его лоб символ их тайного общества и согласился на скрепляющее братство переливание крови.
Он воспринимал татуировку как окончательную капитуляцию перед судьбой. Отныне возврата быть не может. Однако по какому-то странному сдерживающему влиянию, которое он даже не пытался объяснить, он никогда впоследствии не смотрел на собственное отражение в воде.
Последовали месяцы, в течение которых он забыл обо всем, кроме солнечного света и полутени тропических дней и ночей, шума прибоя и Ламайи. Для девушки их связь являлась естественной кульминацией жизненного пути – порабощение избранного мужчины.
Она творила свое колдовство, как человек, исполняющий свое предназначение. Для мужчины она была попеременно то разгорающимся пламенем, то дурманом. На какое-то время он полностью покорился безумию, охваченный ее чарами.
Но позже, когда действие первого опьянения от новых ярких чувств прошло и он каждый день просыпался с осознанием того, что нарушить монотонность вечного солнечного света может только тень; что день за днем должны проходить одинаково – только шелест прибоя и Ламайя, – вот тогда в нем поднялось старое знакомое беспокойство.
Он был похож на человека, пробуждающегося от долгого сна и осознающего чувство голода и нужды, на которые он до поры до времени не обращал внимания. По мере того как длинные сонные дни один за другим сливались в долгие бессонные ночи, его активный ум снова начал жаждать стимула в виде решения задач, напряженного, ответственного существования, к которому он привык. Он столкнулся с растущим беспокойством, которое никак не удавалось убаюкать. Не выдержав, оно обернулось против него и превратилось в грызущую ярость. Однажды серебристый парус часами порхал вдоль горизонта, словно манящая фея. Пока он был в поле зрения, американец лежал на песке, положив подбородок на руки и не сводя с него глаз.
Ламайя примостилась рядом с ним, иногда с опаской протягивая руку, чтобы коснуться его неотзывчивой ладони. В ту ночь он не спал.
Однажды на берегу среди других обломков – возможно, того самого корабля, который он видел, – оказались бумаги и журналы, вероятно, из шкафчика одного из судовых офицеров. Читая, он почувствовал, как в нем поднимается тоска по дому.
Там была фотография кампуса его родного колледжа. На фотографии была изображена английская медсестра, мужественная и милая, с прекрасными глазами девушки из родного дома. Но еще больше растревожила его нервы короткая статья, в которой рассказывалось о достижениях и успехах в его собственной области деятельности.
Другие люди выполняли работу, на которую он был призван, добивались триумфов, которые должны были принадлежать ему, к которым он проложил путь. С каждой новой страницей разгоралось то жестокое беспокойство, которое напоминало ему, что он англосакс. И все же он оказался здесь на всю жизнь, изгнанник из своего народа… как прокаженный, в силу