Этим утром направились в другую часть леса: старуха сочла, что в ближайшей округе мы все выгребли. Она даже еду собрала с собой, видимо, идти было действительно далеко.

      Детвора чуток оттаяла: пироги действовали не хуже лекарства. У меня, правда, так и не получилось услышать их смех, но попыток рассмешить не прекращала. Вчера дошла до того, что попыталась изобразить старуху, в ее отсутствие, конечно. Грозно хмурила брови, надувала щеки и грозила пальцем, а еще маршировала – дурь несусветная, но чем еще заняться под мостом? Показалось, что в глазках-пуговках мелькнул смешок, но детские губы не дрогнули. Братцы, если, конечно, они были братьями, напоминали мне оживших восковых кукол из фильмов ужасов – с непривычки испугаться можно. Только «куклы» сами всего боялись и обычно вели себя тише воды ниже травы. Сейчас они бодро топали по тропинке, размахивая веточками. Со спины – обычные дети. С глазами стариков, ага.

      Местность начала повышаться, раздаваться вширь и ввысь. Стали встречаться деревья-богатыри, аж шею сводит, если смотреть на их крону. Воздух здесь был пряным, острым из-за большого количества хвойников. Мох – преимущественно белым, пружинил под ногами и пушился мелкими цветочками, отчего казалось, что идем мы по заснеженному лесу.

      Потыкала пальцем в попадающиеся грибы – весьма занятные, с шляпками завитком, точно стриженые кудри рыжей ведьмы, разбросанные по мху, но старуха отчаянно замотала головой и художественно изобразила процесс издыхания. Надо сказать, ее навыки пантомимы за эти дни существенно улучшились. Даже лицо стало подвижнее. Еще немного – и можно на сцене выступать. В стенд-ап. А что? Внешность примечательная, увидишь – не забудешь. Зыркает, словно стреляет. Ну и голос – мишка