Взойди, звезда воспоминанья;

      Года, пережитые вновь:

      Поэма – первое свиданье,

      Поэма – первая любовь.

      Я вижу – дующие зовы.

      Я вижу – дующие тьмы:

      Войны поток краснобагровый,

      В котором захлебнулись мы…

      Но нет «вчера» и нет «сегодня»:

      Всё прошлое озарено,

      Лишь песня, ласточка господня,

      Горюче взвизгнула в окно…

      Блести, звезда моя, из дали!

      В пути года, как версты, стали:

      По ним, как некий пилигрим,

      Бреду перед собой самим…

      Как зыби, зыблемые в ветры,

      Промчите дни былой весны, —

      Свои ликующие метры,

      Свои целующие сны…

      Год – девятьсотый: зори, зори!..

      Вопросы, брошенные в зори…

      Меня пленяет Гольбер Гент…[1]

      И я – не гимназист: студент…

      Сюртук – зеленый, с белым кантом;

      Перчатка белая в руке;

      Я – меланхолик, я – в тоске,

      Но выгляжу немного франтом;

      Я, Майей мира полонен,

      В волнах летаю котильона,

      Вдыхая запах «poudre Simon»,

      Влюбляясь в розы Аткинсона.[2]

      Но, тексты чтя Упанишад,

      Хочу восстать Анупадакой,[3]

      Глаза таращу на закат

      И плачу над больной собакой;

      Меня оденет рой Ананд[4]

      Венцом таинственного дара:

      Великий духом Даинанд,[5]

      Великий делом Дармотарра…[6]

      Передо мною мир стоит

      Мифологической проблемой:

      Мне Менделеев говорит

      Периодической системой;

      Соединяет разум мой

      Законы Бойля, Ван-дер-Вальса —

      Со снами веющего вальса,

      С богами зреющею тьмой:

      Я вижу огненное море

      Кипящих веществом существ;

      Сижу в дыму лабораторий

      Над разложением веществ;

      Кристаллизуются растворы

      Средь колб, горелок и реторт…

      Готово: порошок растерт…

      Бывало, – затеваю споры…

      Пред всеми развиваю я

      Свои смесительные мысли;

      И вот – над бездной бытия

      Туманы темные повисли…

      – «Откуда этот ералаш?» —

      Рассердится товарищ наш,

      Беспечный франт и вечный скептик:

      – «Скажи, а ты не эпилептик?»

      Меня, бывало, перебьет

      И миф о мире разовьет…

      Жил бородатый, грубоватый

      Богов белоголовый рой:

      Клокочил бороды из ваты;

      И – обморочил нас игрой.

      В метафорические хмури

      Он бросил бедные мозги,

      Лия лазуревые дури

      На наши мысленные зги;

      Аллегорическую копоть,

      Раздувши в купол голубой,

      Он дружно