Пешком явился он из-за холмов – неспешным шагом. По камням спускался он к переправе, и бесшумно ступали по вьющейся по скалам тропке его красные кожаные сапоги.

      Впереди раздавался шум бегущей воды, там небольшая горная речка перерезала его путь. Отбрасывая назад небрежным движением плеча развевающийся кроваво-красный плащ, направлялся он к повороту, за которым тропинка терялась из виду; над малиновым кушаком поблескивал рубиновый набалдашник эфеса его сабли.

      Обогнув каменную громаду, он замер.

      Кто-то ждал впереди, стоя у перекинутого через поток бревна.

      На миг глаза его сузились, и тут же он двинулся дальше.

      Перед ним стоял щуплый, невысокий человек в темном одеянии пилигрима, перетянутом кожаными ремнями, к которым был привешен короткий кривой клинок из светлой стали. Голова человека была выбрита наголо – вся, кроме одного маленького локона белых волос. Белели и брови над темными его глазами, бледна была кожа, острыми казались уши.

      Путник поднял руку, приветствуя встречного.

      – Добрый день, пилигрим, – сказал он.

      Тот не ответил, но, шагнув вперед, загородил дорогу, встав перед бревном, что лежало поперек потока.

      – Прости меня, добрый пилигрим, но я собираюсь переправиться здесь на другой берег, а ты мне мешаешь, – промолвил путник.

      – Ты ошибаешься, Великий Яма, если думаешь, что пройдешь здесь, – возразил тот.

      Красный широко улыбнулся, обнажив ровный ряд белоснежных зубов.

      – Всегда приятно, когда тебя узнают, – признал он, – даже если это и сопровождается ошибками касательно всего остального.

      – Я не фехтую словами, – сказал человек в черном.

      – Да? – И путник поднял брови с преувеличенно вопросительным выражением. – Ну а чем же вы фехтуете, сэр? Уж не этим ли погнутым куском металла, что вы на себя нацепили?

      – Именно им.

      – В первый момент я принял его просто за какой-то варварский молитвенный жезл. Я понимаю так, что весь этот район переполнен странными культами и примитивными сектами. И на миг я принял тебя за адепта одного из этих суеверий. Но если, как ты говоришь, это и в самом деле оружие, тогда ты, должно быть, умеешь им пользоваться?

      – До некоторой степени, – ответил человек в черном.

      – Ну, тогда хорошо, – сказал Яма, – ибо мне не хотелось бы убивать человека, не знающего, что к чему. Однако я считаю себя обязанным указать, что, когда ты предстанешь перед Высшим в ожидании суда, тебе будет засчитано самоубийство.

      Его визави едва заметно улыбнулся.

      – Как только ты будешь