Женщина в жутких розочках. Надежда Нелидова
Читать онлайн книгу.
пахнет от них приятно: кислой квашнёй, овчиной, сеном и тёплыми сладкими лошадиными яблоками.
Квартира декабристки меня не обманула. Арочные сводчатые потолки тонули в пятиметровой пыльной полутьме. Когда-то здесь был танцевальный зал. Позванивали хрустальные люстры в тысячи свечей. По вощёным, медовым янтарным полам молодецки прищёлкивали гусарские сапожки. Юлами раскачивались и кружились невесомые юбочные кисеи, боязливо летали ножки в остроносых атласных туфельках.
Потом зал перегородили на тесные пролетарские клетушки, забили фанерными комодами и койками с пахучим тряпьём, наполнили матюгами, угаром керосинок и чадом жареной рыбы и лука.
После войны перегородки сломали, вывезли десятки грузовиков хлама. Громадную коммуналку перестроили в просторные двух-и трёхкомнатные квартиры для номенклатуры.
В самой большой угловой квартире с башенкой жила моя декабристочка: на своё счастье забытая, некогда отпочковавшаяся, истончившаяся, поникшая веточка с вялой и томной, многажды, до прозрачности разбавленной прохладной голубой кровью.
Декабристка оказалась никакая не старушка, а моя ровесница. Свитер грубой вязки и джинсы. Бледная и сутуленькая, если не сказать горбатенькая – оттого что совершенно равнодушна к современным плебейским трендам. Она была выше всех этих повальных пошлых увлечений спа-салонами, тренажёрными залами, фитнес-клубами и соляриями.
У неё было детское лицо: носик уточкой и кроткие серо-голубые глаза – она походила на актрису Ирину Купченко. И звали её Ирина. А её мужа, добродушного голубоглазого золотобородого гиганта и красавца сибиряка звали Арсений.
Ирининых бабушку с дедушкой в начале перестройки поселил в этот частный музей-квартиру анонимный меценат. Оказываются, такие в природе ещё существуют: увы, не в России. Аноним-благотворитель руководил процессом из-за бугра, через адвокатов.
И со времён перестройки меценат спонсировал музей-квартиру. Держал оборону перед периодическими захватническими наскоками областного управления культуры. С буржуазной пунктуальностью и скупостью выплачивал Ирининым родителям, а потом и Ирине с Арсением ставки музейных смотрителей. На хлеб без икры хватало.
Квартира и без декораций была готова к съёмкам фильма о декабристах. Я беспрерывно щёлкала «сонькой». Тёмные в золотых ромбиках, засаленные обои. Протёртая на углах добела, до дыр бархатная скатерть с кистями. Светлый лунный поднос, крепко заваренный чай в старинных треснувших чашках. Чай из них следовало пить осторожно, чтобы не порезать губы.
Тяжёлые плиты альбомов. Распухшие папки с грязноватыми шнурками, с записями в фиолетовых кляксах и «ятях». Каждая страница упакована в тонкую папиросную бумагу: в уголки насыпались хрупкая жёлтая бумажная крошка.
Мне лично никогда не стать аристократкой. Можно вытащить девушку из деревни, но деревню из девушки – никогда.
Аристократизм – это высочайший уровень простоты и естественности. Я будто