До чего же красиво, просто дух захватывает!

      Ладно, что-то я сильно разболтался, где там мой дед Левка?

      А вон и он, в самом дальнем конце сада возится у своих ульев. За ними обширный, жирно отливающий черноземом огород с одинокой яблоней – дичкой на меже, а еще дальше, до самого горизонта, голубая степь, в которой виднеются шахтные терриконы.

      – Дедуля! – кричу, – здравствуй!

      Ближе не подхожу, боюсь. Прошлой осенью меня жиганула у улья в щеку пчела, я завизжал как поросенок и дал стрекача к бабушке, где та поставила мне припарку.

      Дедушка неспешно оборачивается, и идет ко мне. Он на голову выше бабушки, с бритой наголо головой, в синей сатиновой рубахе навыпуск и широких штанах. На ногах галоши.

      – Добрай раницы, Валерык, – подойдя, треплет широкой ладонью меня по вихрам. – Прыйшов у госци?

      – Не, – верчу я головой, мамка прислала за ряженкой.

      Затем, в ясном свете и гудении пчел, мы идем с ним по саду в сторону дома.

      Все мои деды и бабушки, а их целых шесть, очень интересные люди. Например, тот же дед Левка.

      По национальности он зюзюк* и приехал в наши края после Гражданской войны из Беларуси. Эта такая страна, она далеко – далеко, там, где садится солнце. Здесь он стал работать забойщиком на шахте, женился на бабушке Варе (она русская) и построил дом.

      Как рассказывали бабушка и папка, на Краснополье он был самый сильный человек. Мог рубить отбойным молотком уголь две смены, на спор ломал подковы и занимался французской борьбой. Не раз выступал в Луганске и Сталино* на первенство Донбасса, где брал призы и мечтал победить Поддубного. Это такой борец, чемпион мира. Его фотографию я видел в журнале «Огонек», который выписывает папка. А в семейном альбоме, кроме других есть фотография деда в смешном купальнике и с двумя медалями на шее.

      Дед показал мне пару приемчиков (я тоже люблю бороться) и иногда валю на землю даже пацанов старше себя.

      – А