Что-то он сегодня быстро остановился… Жулят нас хозяева… Ирина с подозрением оглядела таймер.

      – Что, устать не успела?

      – Я на два часа насыпала.

      – Два и прошло.

      Эмануэль вытерла шею сероватым полотенцем и с отвращением на него посмотрела:

      – Третий день забываю домой забрать.

      – Мое возьми.

      – Так ты че, даже не вспотела? – Эмануэль провела ладонью по Ирининой спине, – Да, тебе этот тренажер уже слабоват. Ходи-ка ты на битку к Карлсову.

      – Карлсовский зал мне не по деньгам.

      – А переломы лечить тебе по деньгам будет? Так тренироваться, тебя ж порвут. Ты хоть слышала, что Серафима с Четверки возвращается?

      Ирина подумала, что сиблик живет с матерью в Четверке, и позавидовала неведомой Серафиме – у нее-то деньжат хватает на межлокальные переезды.

      – Если мне жрать не на что будет, я вернее продуюсь.

      – В долг возьми до матча.

      Ирина только дернула углом рта.

      – Ну и дура, – заключила Эмануэль, – костями рискуешь, а деньгами не хочешь. Уж ты реши, идешь ты на это дело или нет, как следует. И отрабатывай дальние удары. С Симкой-Гриндлой в ближнем бою тебе не светит. Основич уже тяжел, Петкуню ты сделаешь, – она помолчала и нехотя добавила, – может быть. Рауль… Ну, тут как пойдет… А Серафиму – нет. Я ее видела в прошлом году. Форму держит.

      Ирине показалось слово Гриндла смутно знакомым. Что-то… У них еще ящик тогда работал… Неужто она такая старая?

      – Гриндла, это которая двоих убила за матч?

      – А, это еще лет десять назад, – кивнула Эмануэль, – нас тогда хотели закрыть эти психи политические, но крыша разобралась. Я тогда только начинала тренироваться, помню, нам еще плату за зал чуть ли не вдвое повысили. Гриндле бабки, бабки с нас, публика в экстазе, а Малорец себе как раз тогда пол-этажа откупил. Все одно к одному…