Не стоит затруднять добрейшего Андрея Фёдоровича розысками, – злая усмешка по-прежнему кривила губы лейтенанта, когда, миновав часовых, он шёл от ворот к крыльцу – по короткой аллее между заснеженных тополей. Лукьянович всегда был добр и к семейству Ивашевых, и к ним, Завалишиным… ни к чему тянуть время.

      Впрочем, по доходившим слухам, добрым губернатор был только к своему окружению, а вот подчиненные его терпели всякое – действительный статский советник и на партикулярной службе не оставлял привычек, вынесенных им из Мариупольского гусарского полка.

      Цокая подковками на каблуках по каменным ступеням, Завалишин торопливо поднялся на крыльцо. Лакей, торопливо выскочивший навстречу, с поклоном отворил дверь, поклонился второй раз, приняв в ладонь полушку, прошёл следом за лейтенантом в просторный холл, принял с его плеч шинель и фуражку.

      Вот сейчас?

      – Как прикажете-с доложить-с? – почтительно спросил лакей.

      – Лейтенант флота Дмитрий Иринархович Завалишин.

      – Как же-с, как же-с… – лакей торопливо нырнул за дверь, оставив лейтенанта одного в пустынном холле. Дмитрий огляделся – высокие стены, облицованные карельским мрамором, широкие полированные перила лестниц тёмного камня, тяжёлые бархатные портьеры – лиловые с золотым шитьём по краю. Обычно в губернаторском холле не бывает так пустынно – просители, лакеи, военные, жалобщики… присутствие, одним словом. Но не сегодня – святки, вот-вот и крещенье наступит, на Волге мужики уже рубят иордань во льду, Завалишин видел их с утра.

      «Ты опять думаешь о пустом, – укорил себя лейтенант и глубоко вздохнул, прогоняя невольную дрожь, которая грозила вот-вот вырваться наружу. – Опять думаешь не о том…»

      Лакей вернулся бесшумно, словно призрак:

      – Его превосходительство просят пожаловать.

      Что ж, просят так просят… значит, возьмут его ещё не сейчас.