На островах Лойон, где в месяц лунного сияния цветут азалии, весь Дворец уже знал: спокойствия его обитателям не дождаться никогда. Молчали коридоры, укутанные в мнимую покорность. А за дверями с журавлями в просторной светлой комнате творилось волшебство.

      Принц-дракон осваивал магию, которая досталась ему по праву наследия. Из четырех стихий душа его откликнулась на безудержное пламя. Когда он призывал в себе огонь, его глаза вспыхивали алыми, золотыми и другими огненными оттенками. Ну а когда магия утихала, глаза Юншэна теплились, словно угольки в мягко догорающем очаге.

      Учитель-наставник был как всегда строг к Принцу-дракону, обучал его премудростям магических способностей и не забывал об истории островов, которую он регулярно рассказывал юному наследнику.

      – Когда-то островами Лойон правили драконы, – рассказывал учитель-наставник, пока пламя в руках Юншэна формировалось в небольшой шар. Это была тренировка на контроль, а потому размер шара не имел значения, главное – сосредоточенность. – Однажды путешественники, державшие путь в далекие страны из Империи Кана, попали в сильный шторм, их так сильно отнесло от курса, что прибило к волшебным островам.

      Пламя в руках Юншэна потрескивало, будто непокорное, желало вырваться да поскорее прыгнуть на деревянные перегородки и за мгновения сжечь всю молочно-белую, украшенную полетом драконов бумагу изысканной ширмы.

      В воздухе пахло огнем и магией. Немного пряностью, немного сладостью. Наставник всегда говорил: пригрей пламя на своей груди и оно проявит ласку, словно прирученный зверь.

      Юншэн расправил плечи. Удерживать пламя становилось все труднее, но в будущем Принц-дракон займет трон, его уверенность в собственных силах не подлежала сомнению.

      Пламя играло на ярко-алом рекамэ[1] наследника, будто ожившими рисунками-драконами на одежде.

      – Корабль разбился, но путешественники чудом остались живы, – продолжал свой рассказ учитель-наставник. – Лишь спустя время люди узнали, что это не была случайность. Молодой дракон водных глубин наблюдал, как грозовой дракон мечет молнии, и заметил несчастных, что угодили в шторм. Он-то и спас их всех.

      Наутро, когда все пришли в себя, молодой дракон обернулся человеком и поприветствовал людей. Те, не зная островов, не стали возражать, когда он пригласил их в дом и дал кров. Дракон был милостив, люди подумали и решили, что лучше им остаться у него…

      Пламя закрутилось в вихрь, но лишь на миг – Юншэн пока не умел закручивать его в спираль. Но он пытался и с каждым разом у него что-то да получалось, хоть и краткой вспышкой, но спираль поднималась все выше. Юншэн улыбнулся очаровательной улыбкой, какой уже не раз покорял своих подданных, а потом услышал слабый звук. Он раздался со стороны коридора, будто кто-то разорвал бумагу…

      – Тише! – Зашептала двенадцатилетняя Кисана, пытаясь подглядеть за тренировкой старшего названного брата сквозь маленькое отверстие.

      Подобрав светло-розовые юбки длинного рекамэ, девочка пыталась не шуметь. Но младший Принц-дракон Хин, как всегда, начал толкаться, он хотел подглядеть за Юншэном первый. Упершись щекой к щеке, Хин усиленно боролся за право первенства с названной сестрой и, как всегда, победил.

      – Если нас поймают, я скажу, что во всем виноват ты, – пригрозила Кисана, быстро оглядев коридор. Только солнечные лучи лились сквозь бумажные стены.

      Часть Дворца, где занимался Юншэн, называлась Алыми покоями. Может быть, в честь огня, который продолжал подчинять Юншэн. А, может быть, здесь скрывалась другая история, которую Хин и Кисана еще не успели подслушать.

      – Юный дракон водных глубин… – продолжал учитель-наставник, пока Юншэн вновь и вновь пытался повторить вихрь. Старше своего брата Хина на три года, он выглядел почти как взрослый. Незрелость в нем выдавали юношеское лицо и иногда столь детские поступки: – Он был милостив и позволил людям остаться. Их было много, и подле замка они организовали поселение, целый поселок, где стали выращивать зерновые культуры, рис и прочее. Земли Лойона всегда были плодородными.

      Пламя затрещало, словно фейерверк, искры разошлись в разные стороны и вспыхнули прямо перед дырой в бумаге, которую проделала Кисана. Она не видела, что происходило, только слышала звук. Зато Хин испугался, отшатнулся и, не удержавшись на ногах, рухнул на пол.

      – Что стряслось? – Сама Кисана боялась заглянуть в комнату.

      Несмотря на то, что они с названой сестрой были ровесниками, Хин выглядел чуть младше своих лет – он был слишком худым. Возможно, поэтому на его фарфоровом, идеально красивом лице всегда так сильно выделялись черные, словно ночь, глаза.

      – Он это специально, – стиснув зубы и сжав кулаки, Хин попытался вскочить на ноги.

      Сколько бы не стягивали его смольно-черные волосы заколками на затылке, две пряди, обрамляющие его лицо, всегда выбивались, стоило только дать им возможность вырваться. Непокорные, как и норов младшего