В вагоне освободилось одно место. Двое незнакомых друг другу людей скрестили над ним взгляды, готовые к борьбе за сиденье. Тот, что походил на почтальона, протащил свою огромную сумку на колесиках психоделического розово-оранжевого цвета прямо по ногам высокого типа в вельветовом пиджаке. А симпатичная брюнетка лет сорока, натренированная годами поездок метро в час пик, ловко скользнув в толпе, уже заняла свободное место. Тип в вельветовом пиджаке попытался послать ей гневный взгляд, но она уже уселась, безмятежная, как у себя в кухне в Вальекасе, и уткнулась в газету.

      Эльза, секретарша Коана, страдала. Она вошла в число тех привилегированных тридцати двух пассажиров из примерно двухсот, которым удалось занять сиденье, но оказалась зажатой между двумя здоровенными мужчинами, и они не давали ей ни пошевелиться, ни вздохнуть. До Портасго было еще три остановки, и Эльза, делая мелкие скованные движения, пыталась читать рекламную газету. Пассажирам раздавали ее при входе, и в ней говорилось о непрерывных перестановках в правительстве и непрерывных тренировках футболистов «Реал Мадрид», один из которых получил травму в паховой области и пропустит следующий матч.

      Было примерно без четверти восемь. Из издательства Эльза вышла в семь часов и спустилась на Серрано в метро. В те дни, когда ей удавалось уйти с работы пораньше, она ускользала от часа пик и не толкалась в метро вместе с клерками и продавцами местных магазинов одежды, порой даже ехала одна в вагоне. Однако с окончанием рабочего дня люди в метро стояли теснее, а сама поездка казалась бесконечной. Закрывающиеся двери вдавливали людей внутрь вагона; они там возились, устраиваясь, заполняя все свободное пространство, не давая дышать, потея и, однако же, вынимая и пристраивая в оставшихся между телами щелях книги: то тут, то там кто-то читал.

      Дома она, еще не сняв туфли и пальто, быстро взглянула на окошечко автоответчика, сиротливо стоявшего на пустой этажерке. Ожидала увидеть обычный ноль, но на сей раз горела единица.

      Эльза жила в этой новой, более скромной, чем раньше, квартирке три месяца, но никак не могла обжить ее. С тоской вспоминая, как уютно и небрежно в прежнем ее доме кочевали по полкам и ночным столикам все те безделушки и украшения, которые теперь лежали нераспакованными в картонных ящиках, она не спешила освобождать их из временного плена. Там, дома, все было так обдуманно, удачно расположено. Каждая вещь, казалось, радостно и навсегда заняла только ей предназначенное место, и всем им там было хорошо и спокойно – каждой книге на полке, каждой фарфоровой статуэтке в гостиной, и уютно мерцающему экрану видео, которого у нее теперь не было, и картинам,