Совсем другие. Андрей Дмитрук
Читать онлайн книгу.
вилась дорожка. Уверенно вступил на неё Маклаков.
Лишь единожды зацепившись брюками за репейник, он благополучно достиг обочины. Асфальтовый, расчерченный белым простор открылся перед мастером. И тут его окликнули.
Двое молодых людей приближались к Фёдору Андреевичу по краю дорожного полотна. Вид у ребят был самый мирный, одежда заурядная, – один в джинсовом костюме, другой в белых штанах и куртке-кожанке; лица обычные, но незнакомые Маклакову. Немного странный вид, как и всему окрестному, придавал этим лицам вишнёво-красный свет заката.
Земляков художник не боялся. Хотя в городе, особенно начиная с девяностых годов, случались и уличные грабежи, и вещи похуже, – Фёдор Андреевич был уверен, что уж его-то ничто подобное не коснётся. В определённом смысле, он и город составляли единое целое. Посягнуть на мастера Маклакова было всё равно, что на главную краснолиманскую достопримечательность – ветхую церковь Бориса и Глеба. Мальчики, чьих бабушек он кружил на местной танцплощадке, вырастали не только врачами или почтальонами; иные шли в рэкет, а то и делали шаг в ещё густую тьму. Но никто из них пальцем бы не тронул корифея «фарфорки».
Однако эти двое были не местные. И, хотя обратились они к мастеру вполне вежливо, как то делают люди, желая спросить дорогу, – что-то нехорошо сжалось под рёбрами у Маклакова. Он почувствовал, как покрывается потом.
– Извините, уважаемый, – сказал полноватый, с залысинами, блондин в джинсовом. – Вы не подскажете, какая у вас тут статистика дорожных происшествий? Наездов, автокатастроф? Особенно – наездов автотранспорта на пешеходов?..
Кровь глухим тараном стукнула в череп Фёдора Андреевича, во рту пересохло. Он не знал, что ответить, как вообще отреагировать на вполне вежливый, без всякой издёвки заданный вопрос. Принять за шутку? Отослать за справкой в ГАИ, или как там теперь называется эта служба? Молча идти своей дорогой?..
Но двое, не дав времени на размышление, уже подошли вплотную. Один как бы невзначай перекрыл путь отступления по тропе, другой встал между Маклаковым и зарослями – чтобы художник не рванул напролом в кусты. Открытым для мастера остался только проспект – продолжение междугородного шоссе; по нему, обдавая рёвом и рвущимся ветром, проносились ничем не сдерживаемые машины.
– Интересно, – чуть шепелявя, сказал второй, щуплый, со взъерошенным чубом и нарочито наивными глазами, – интересно, что будет с человеком, которого ударит на полном ходу пятнадцатитонная фура с мясом?
– С мороженым мясом, – шутовски серьёзно уточнил блондин.
– Мясо внутри, мясо снаружи! – объявил, назидательно подняв палец, щуплый в кожанке.
– Он будет распят на радиаторе, как самая выразительная из автомобильных эмблем, – предположил джинсовый.
– Нет, ударом он будет отброшен, – уже с переломанными костями и сорванными с места внутренностями.
– А потом по нему проедутся колёса, колёса! – почти пропел