Дуа за неверного. Егана Джаббарова
Читать онлайн книгу.
неделями не говорила с отцом и очень долго привыкала к брату, пока, наконец, не смирилась. Придется жить с мальчиком.
Как это обычно и бывает, жизнь продолжилась: отец купил новую мебель и диван для Сережи, чтобы он не обижался, в доме появились футбольные гольфы, мяч, компьютерные стрелялки. Он все чаще становился Серегой – так его называли соседские парни и папа.
– Серега, потопчи, – кричал отец из спальни, Сережа уже знал, что это значит встать на спину отца и пройтись по ней пару раз. У него сильно болела спина по вечерам, отец обнаружил терапевтический эффект после массажа ногами, потому каждый вечер просил кого-то из детей поочередно потоптать.
После уроков мы играли в игры или обсуждали какие-то важные детские новости. Брат помогал нам с математикой, которую мы с сестрой ненавидели и не понимали, периодически он уходил играть в футбол с пацанами и просил не говорить отцу. Мы прикрывали его, когда вместо обещанного «присмотра за девочками» он сбегал гулять с соседом, – между нами установился своеобразный пакт. Мы не сдаем его, а он не сдает нас.
Однажды во время нашего очередного вечернего ритуала мама увидела, как Сережа меня крестит, она начала кричать, что этого делать нельзя, что я мусульманка, а он православный (его мать крестила его при первой возможности), что это идет вразрез нашей культуре – так, наш ритуал умер, остался лежать под ее словами, где-то между нашими телами, на холодном полу обыкновенного российского дома.
Перед сном я чувствовала пустоту и нехватку: мне не хватало этого простого и одновременно сложного жеста, я боялась, что если мы умрем этой ночью, то попадем в разные миры. Я не знала, насколько эти миры прозрачны: есть ли раздвижная дверь между православным и мусульманским миром или там пускают по пропускам? Что сказать охранникам рая, можно ли дать им шоколадку или угостить пивом? Отдать последнюю мамбу в упаковке? Сколько может стоить пропуск в общий рай, я не представляла, поэтому надеялась, что там просто будет кто-то добрый, кто сможет пропустить меня без жеста.
Через два года Сереже исполнилось четырнадцать лет, я знала, что это очень важная цифра, потому что он получит паспорт. Они с отцом долго обсуждали, какую фамилию он возьмет: материнскую или отцовскую? Для отца это было очень важно, он хотел быть частью его имени, хотел, чтобы мальчик, наконец, продолжил его род. Наступило двадцать первое января. Папа и брат пришли домой, отец закрылся в спальне и вышел только под вечер с заплаканным лицом. На столе лежал красный новенький паспорт, я открыла и прочитала: Зыков Сергей Яковлевич. Я удивилась, я не знала, кто такой «Яков» и почему Сережа стал «Яковлевичем», только повзрослев, я осознала, что так его отчество русифицировали, чтобы не писать длинное и трудное «Яшар оглы – сын Яшара». Сережа выбрал неизвестного русского Якова – несуществующего мужчину, имя которого было проще объяснить окружающим.
Он выбрал мать, оставив ее фамилию Зыков, потому что он всегда выбирал и будет выбирать мать.