не на краю а вдоль

      делит его ладонь

      вровень

      и длит ступень

      переступая пол

      через пунктир шеол

      букву на лоб земли

      встанет – (про)приговорит

      глиной в своей горсти

      не обойти – простить

      кто здесь кому отец

      маятник и пловец

      алеф сквозь алфавит

      навылет в тебе звенит

      горизонталью крыш

      в сумерки или в шесть

      и из того что есть

      оглянуться на спишь

      от такой ли простуды до берега,

      до пальцев ее прозрачных,

      зрячих щиколоток.

      укусом молчащим

      штопает она справа налево

      лодкой ржавеющей

      цепью – за небо

      разматывать якорем

      твою душу

      спи в декабре, дате, синем кружеве юбки,

      запеленавшей

      коралловый миф

      сон шуршит, мышь закрыла глаза

      солнце рукой левой остановись

      ниже – к воде – скажет тебе нет

      скажет потом если услышит речь

      лодку в борта толкает седьмой песок

      не отвернись, выпей ее, усни,

      он отворит

      дверь из кривых досок,

      уговорит

      и расклюет корни и дни

      длинных наречий в сомкнутой чешуе,

      плавятся соль и сера внутри горы,

      лучше уйди или глаза закрой

      лед обменяют тебе на мертвые пятаки.

      он не о той,

      что отданная стрела,

      и не с тем,

      кто возвратился сухим веслом,

      в его башмаках

      скрипит время песочных часов,

      рыба в сетях из трав,

      гвоздь в деревянном щите.

      спишь на щеке, щетиной упершись в зенит,

      кто звенит —

      ее веселит —

      в плаще, в рукаве?

      ключ в кулаке или опять твой щит?