Что ж было для тебя наградою, Торкват,

      За песни стройные? Зоилов острый яд,

      Притворная хвала и ласки царедворцев,

      Отрава для души и самых стихотворцев.

      Любовь жестокая, источник зол твоих,

      Явилася тебе среди палат златых,

      И ты из рук ее взял чашу ядовиту,

      Цветами юными и розами увиту,

      Испил и, упоен любовною мечтой,

      И лиру, и себя поверг пред красотой.

      Но радость наша – ложь, но счастие – крылато;

      Завеса раздрана! Ты узник стал, Торквато!

      В темницу мрачную ты брошен, как злодей.

      Лишен и вольности, и Фебовых лучей.

      Печаль глубокая поэтов дух сразила,

      Исчез талант его и творческая сила,

      И разум весь погиб! О вы, которых яд

      Торквату дал вкусить мучений лютых ад,

      Придите зрелищем достойным веселиться

      И гибелью его таланта насладиться!

      Придите! Вот поэт превыше смертных хвал,

      Который говорить героев заставлял,

      Проникнул взорами в небесные чертоги, —

      В железах стонет здесь… О милосерды боги!

      Доколе жертвою, невинность, будешь ты

      Бесчестной зависти и адской клеветы?

      Имело ли конец несчастие поэта?

      Железною рукой печаль и быстры лета

      Уже безвременно белят его власы,

      В единобразии бегут, бегут часы,

      Что день, то прежня скорбь, что ночь —

                                                   мечты ужасны…

      Смягчился наконец завет судьбы злосчастной.

      Свободен стал поэт, и солнца луч златой

      Льет в хладну кровь его отраду и покой:

      Он может опочить на лоне светлой славы.

      Средь Капитолия, где стены обветшалы

      И самый прах еще о римлянах твердит,

      Там ждет его триумф… Увы!.. там смерть стоит!

      Неумолимая берет венок лавровый,

      Поэта увенчать из давних лет готовый.

      Премена жалкая столь радостного дни!

      Где знамя почестей, там смертны пелены,

      Не увенчание, но лики погребальны…

      Так кончились твои, бессмертный, дни печальны!

      Нет более тебя, божественный поэт!

      Но славы Тассовой исполнен ввеки свет!

      Едва ли прах один остался древней Трои,

      Не знаем и могил, где спят ее герои,

      Скамандр божественный вертепами течет,

      Но в памяти людей Омир еще живет,

      Но человечество певцом еще гордится,

      Но мир ему есть храм… И твой не сокрушится!