Танец песчинок. Виктор Колюжняк
Читать онлайн книгу.
придёт Грабовски, покажи ему всё и расскажи, если он спросит, – повторяет Рабби.
– Ты уже говорил.
Чуть вздёрнутая бровь – единственный жест, который Юнь себе позволяет. Большая часть людей подумала бы, что это выражение удивления или же скепсиса, но для Рабби этот жест говорит: «Я знаю, что ты волнуешься. Я знаю, что ты не хочешь уходить, но уважаю твой выбор. Я сделаю всё так, как ты сказал. Исполню в точности. Ты можешь на меня положиться, и ты это знаешь. Чего ты ждёшь? Долгих прощаний?»
Рабби хмыкает, и звук угрожающе звенит в тишине, нарушаемой лишь шуршанием песка. Он слишком долго знает Юнь, а она, в свою очередь, слишком долго знает его. Человек, который лучше всего в мире умеет наблюдать, чтобы увидеть сокровенное, и та, которая молчит так, словно рассказывает при этом величайшие тайны мира. В другое время, в другой жизни или в другой стране они могли бы стать кем-то большим. Любовниками, настоящими друзьями или даже мужем и женой.
В Медине они – хозяйка гостиницы и постоялец, которые знают друг друга пятнадцать лет с того самого момента, как Рабби Шимон приехал в этот город.
– Я рад, что узнал тебя, – шепчет он и направляется к дверям, успев заметить, как губы китаянки шевелятся в безмолвном прощании.
Пятнадцать лет прошло, а он так и не нашёл того, что искал, потому что всё время был не там и не тогда. А теперь…
А теперь он знает, куда отправляется, но пока не может предположить, что его там поджидает. В другое время Рабби Шимон расстроился бы из-за этого, но сейчас его радует сама мысль, что через несколько часов он окажется далеко от Медины.
От города, который так ему и не покорился…
Глава III
В ту ночь я ворочался, собирая простынь в ком, и видел сны-вспышки. Они оказались настолько однообразны, что либо в этом был тайный смысл, либо я свихнулся.
Во снах приходил Док с развороченной грудной клеткой; с застывшим механическим протезом, приводящим в движение сердце; с приклеенным к лицу выражением крайнего удивления. Он заходил в квартиру, доставал бутылку виски из рассованных то тут, то там запасов (очень удобно, можно постоянно радоваться внезапной находке), и, когда Док начинал пить, я видел, как жидкость перетекает у него внутри и, в конце концов, заканчивает свой путь в мочевом пузыре. Тот пульсировал голубоватым светом, что в ночной тьме смотрелось дико и пугающе. На этот свет слетался песок, облеплял Дока и впитывал в себя жидкость.
Реальность, разумеется, оказалась куда понятней – мне просто хотелось помочиться. Но пришлось просмотреть повторяющийся сюжет раз пять или шесть, чтобы осознать это.
После похода в туалет я понял, что уже не усну. Вдобавок разболелась голова, и я проглотил пару таблеток цитрамона, запив их водой.
За последние три или четыре месяца это было едва ли не первое утро, которое началось для меня не с рюмки.
«Что-то изменилось, – сказал я сам себе. – Что-то изменилось