Уранотипия. Владимир Березин
Читать онлайн книгу.
на летний зной, внутри сруба было прохладно. Пахло нагретым деревом и деревенской пылью, потому что большой старый город был теперь похож на деревню. Среди невостребованных камней, поросших травой, паслись козы.
Поутру Максим Никифорович пил молоко этих коз с мягким хлебом, а потом отправлялся зарисовывать и измерять храм.
И в какой-то момент он понял, что в самом храме заключено послание.
Храм был Вавилонской башней, рухнувшей когда-то по велению свыше, и язык послания смешался, как языки народов, перепутанные во времена строительства башни. Теперь он был сложен заново, но послание осталось, только скрытое в его стенах.
За малую копеечку он договорился с плотником, чтобы тот наделал ему деревянных кубиков. Плотник воспринимал это как чудачество приезжего барина. Кубики были для него детской игрушкой, а для Максима Никифоровича – частями послания.
Он сидел в избе и составлял из разрисованных кубиков храм заново. Святые занимали свои места, и только слон был непокорен. Деревянный брусок с нарисованным слоном кочевал из стены в стену, но не мог занять своё место.
Основная работа была сделана, и время торопило художника.
Он увёз с собой деревянный храм в мешке. Скрипела телега, зной не пропадал, и ему казалось, что кубики в мешке живут своей жизнью, пытаясь сложиться в правильном порядке, но вновь и вновь перемешивались.
Он думал о слонах.
Слоны в России были символом чужого мира.
Их дарили, и это был дипломатический подарок. В бумагах посольского приказа такие подарки назывались «поминки». Поминки были практическими: посуда и сукно, а иногда – кони и ловчие птицы. Слоновий дар был обременителен, но в нём был скрытый пока смысл.
Слонам в северной земле не везло. Жизнь их была печальна и коротка, и даже с телом их была путаница. Хоботом русские звали хвост, а то, что у слона было спереди, именовали «рыло». Ну, или просто «нос», как о слонах писал Афанасий Никитин.
Когда переводили «Слово о полку Игореве», то споткнулись о фразу: «…сего бо нынѣ сташа стязи Рюриковы, а друзіи – Давидовы, нъ рози нося имъ хоботы пашутъ» – и решили, что хоботы – это рога.
Вились стяги русские, не паханы были по войне русские поля, а слоны трубили где-то там далеко. И беззвучно вторил им белокаменный слон из Юрьева-городка.
К тому же Максим Никифорович знал историю слона, подаренного царю Ивану.
Из Англии царю однажды прислали львов, а англичанам в ответ отправили белых медведей. От южных соседей царь хотел получить барсов для охоты, но, кажется, из этого ничего не вышло.
Со слоном была иная история.
Откуда он взялся, было неизвестно. Кто-то сообщал, что он был прислан из Аравии, а кто-то – что его привели из Персии. Так или иначе, слон был тем подарком, что пришёл в Россию сам. Нет, его, конечно, вёл некий араб, понимавший в слонах.
За своё знание араб получал большое жалованье, а слон стоял в зверинце у Кремлёвской стены вместе со львами. Это не нравилось москвичам, и лихие люди решили ограбить араба. Сперва они