Дел здесь очень много, почти две недели армия занималась восстановлением поврежденного лагеря. Я с головой отдался любимому делу. День и ночь я нахожусь в своем шатре, продумывая план предстоящей брани. Генералам уже отправлены извещения о необходимости срочно двигаться на Неву. Битва окончательно создаст нам условия для завладения этой территорией, и тогда застройка продолжится с ещё большим размахом.

      Я получаю много писем. Пишут в основном сестра, Анисья и Меншиков. Последний стал писать реже и теперь формулирует свои мысли в весьма формальном контексте. Он все ещё не может забыть то, что я провёл ночь с Мартой.

      Анисья в подробностях расписывала состояние здоровья Марты и до мелочей описывала, чем она занимается. Время от времени между строк её писем проскальзывали фразы о том, что латышка ходит поникшей, без настроения, часто заговаривает про меня и всячески интересуется моей жизнью. Все указывает на то, что девушка заинтересована мной. Что ж, это неплохо, в конце концов, должна же мать моего ребенка испытывать ко мне несколько иные чувства, нежели ненависть. Она хотя бы перестала воспринимать меня с отвращением. Непонятным для меня было только то, что я думаю о ней, часто воспроизвожу её образ в голове. И опять же это хорошо, ведь до встречи с ней мое сознание было поглощено Анной Монс, а теперь она совсем не трогает меня.

      IX

      Марта Скавронская

      Схватки начались неожиданно – раньше положенного срока. Все случилось, когда мы прогуливались в саду с Натальей Алексеевной. У меня вдруг закружилась голова, и я почувствовала боль в животе.

      – Анисья, Анисья, – закричала царевна. – Зови скорее повитуху, кажись началось!

      Все вокруг тут же забегали. Ко мне подбежали несколько служанок и, подхватив за руку, повели в дом. Подол моей юбки весь намок. Рядом шла Наталья Алексеевна и подбадривала. Она видела, что я не на шутку напугана. Меня всю трясло от страха.

      – Как больно! – произнесла я, стиснув зубы.

      – Терпи, дорогая, терпи. Скоро все закончится, – твердила царевна, поглаживая меня по голове.

      Служанки помогли мне улечься. Повитуха уже ждала меня в комнате. Она раскладывала на столе какие-то инструменты – железные, острые, от одного вида которых мне становилось не по себе. Я стала биться в истерике.

      – Успокойся, это на случай, если что-то пойдет не так, – говорила Анисья.

      – Больно, – плакала я.

      – Тужься, сильнее тужься, – командовала старушка-повитуха.

      – Не могу. Не получается. У меня нет сил.

      Силы действительно иссякали, с каждой секундой я становилась все слабее, а ребенок не показывался.

      – Давай, дорогая, давай, – говорила Наталья Алексеевна. – Ещё чуть-чуть.

      Я промучилась в родах около