Я присоединился к ней и плеснул воды на головку члена, чтобы его немного охладить и ополоснуть от ее и своих выделений. Держась за борт, некоторое время смотрел на удаляющийся берег. Потом вернулся в рубку.

      – Налетайте на пирожки, – сказал я и присел на скамейку около стола. Сам тоже откусил от одного пирожка.

      Тол взяла в одну руку пирожок, второй рукой держалась за штурвал.

      Худ стояла с пирожком в руке и оглядывалась, куда бы присесть. Скамейка была одна и короткая, и я ее занял. Я подтянул ее к себе и посадил к себе на колени и сам снял с нее трусики под юбкой, для его Худ сдвинула ноги. И я только теперь обратил внимание, что трусы и шорты Тол всё еще оставались на столике. Переведя глаза на нее у штурвала, я увидел, что она стоит у штурвала в одной только футболке. Жаль, что я ее еще не раздел, чтобы полюбоваться грудями Тол, – сначала торопился. А потом старался отдышаться и подмыться. Потом после трусов с Худ я снял и футболку.

      Когда Худ спиной ко мне снова села на мои голые ноги и органы собственной голой худой попкой, широко разведя ноги, я уперся взглядом на Тол, которая тоже сняла футболку через голову и повесила ее на ручку штурвала. Потом обернулась ко мне и озорно улыбнулась. Ей было от чего улыбаться. Ее груди висели прелестными перевернутыми грушами. В то время как у Худ были почти девичьи холмики на грудной клетке, хотя тоже достаточных размеров.

      Такое стимулирование почти мгновенно передалось члену, который встал и уперся в пространство между ног у Худ. Елозить голой головкой по ее волосикам на лобке было неприятно, потому я пригнул ее вперед, приподнял ее таз таким образом, что ее писька оказалась как раз над стоящим членом, придавил ее губы, раздвигая их головкой и отпустил руки. Та охнула, насаживаясь на член всем своим, хоть и не большим, весом до самого дна влагалища. Я почувствовал, как уперся головкой в шейку матки. Еще бы немного, и мне стало бы больно, но обошлось. За то насаживание с размаху письки на «копье», как всегда, принесло приятные ощущения. Если бы она была еще и девственницей, то вообще было бы балдежно! Но она девственницей не была, что мне уже было почти безразлично.

      – Только, пожалуйста, в меня кончать не надо, – прошептала громким шепотом Худ. – Я могу забеременеть сегодня.

      – В рот возьмешь? – спросил и всем телом почувствовал, как она содрогнулась или покривилась.

      – Я возьму в рот, – услышал я от Тол. – Только дайте знать, когда это сделать.

      Я откинулся спиной на стенку рубки, Худ стала мерно двигаться, сидя на мне верхом спиной ко мне, и мне осталось только отдыхать. И я, сидя под ней и прислушиваясь, как ее тоже явно не рожавшая письма притирается к члену, постоянно задевая дном головку. Худ стала двигаться не только тазом, но и словно змея извиваться всем телом. Как дождевой червь или опарыш извивается, насаженный на рыболовный крючок. Только тот извивается от неудовольствия,