Россия. Путь к Просвещению. Том 1. Гэри Хэмбург
Читать онлайн книгу.
и арабскими рынками, вовлекая таким образом росов в густую сеть контактов. В конце IX века на средней Волге сформировалось еще одно государственное образование, возглавляемое булгарским каганом. Эта полития, лидеры которой вскоре приняли ислам, также активно развивала торговые связи, в том числе с зарождающимся Киевским государством [Shepard 2006: 49–56]. Таким образом, на протяжении всего периода становления Киевского государства древние русы взаимодействовали с другими народами, культурные практики которых резко различались.
Отношения древней Руси с Византией – то, что Шепард назвал «византийскими связями» – были сначала свободными торговыми и дипломатическими контактами, которые постепенно, несмотря на внутреннюю оппозицию в Киевском государстве, переросли в религиозные связи [Shepard 2006: 56–66]. «Обращению» князя Владимира в византийское христианство в 988 году предшествовало, согласно знаменитому рассказу из «Повести временных лет», тщательное исследование различных религий. Согласно летописи, Владимир расспрашивал булгар об исламских верованиях, хазар-иудеев – об иудаизме, а также западных христиан, прежде чем обратиться к греческому «философу» с вопросом о православии [Лаврентьевская летопись 1962: 83107]. Летописец подчеркивает решимость Владимира принять крещение и последствия его решения для подданных, но автор летописи наверняка понимал, что новокрещеные русские действовали в конкурентном, многоконфессиональном контексте и поэтому не могли избежать общения с неправославными народами. Внутренняя христианизация Киевского государства была постепенным процессом, который сопровождался яростным уничтожением языческих идолов [Лаврентьевская летопись 1962: 118] и насильственной индоктринацией маленьких детей, матери которых «плакали о них; ибо не утвердились еще они [матери] в вере» [Лаврентьевская летопись 1962: 119]. Летописец тем не менее утверждал, что крещение дружины, приобщение к греческому учению и строительство христианских церквей принесли русским множество чудес и «свободу от греха» [Лаврентьевская летопись 1962: 118–120]. Летописец трактовал христианизацию как процесс просвещения: «Владимир же был просвещен сам, и сыновья его, и земля его»9 [Лаврентьевская летопись 1962: 121]. Начиная с X века Древняя Русь постепенно становилась частью «византийского содружества», по выражению историка Дмитрия Оболенского, то есть входила в византийскую цивилизацию [Оболенский 1998]. Это утверждение Оболенского нельзя принять безоговорочно, поскольку не каждый исследователь большого византийского мира убежден, что Русь действительно к нему принадлежала10. Тем не менее византийское влияние в Киеве было бесспорным. Владимир финансировал строительство церквей в крупных городах. В самом Киеве он построил каменную церковь по образцу византийской императорской церкви в Фа росе и поставил настоятелем греческого священника. Как заметил Шепард, «Владимир поощрял сравнения между своей резиденцией
Здесь и далее орфография цитат из источников будет приводиться в соответствии с цитируемым изданием. –
См. капитальный труд [Morrison 2004–2011]. Моррисон исключила Киевскую Русь из византийского мира, потому что, согласно ее радикальной интерпретации, «[ранняя] Империя постепенно становилась греческой и христианской империей, не переставая быть Римской» [Morrison 2004–2011, 1: vi]. Из-за акцента на римском компоненте Византии «византийский мир» в ее трактовке сместился на юг (Средиземноморская Европа и Африка) и в сторону от востока. Даже во втором томе, посвященном периоду с 641 по 1204 год, практически ничего не говорится о русских. Между тем в российских исследованиях советского периода, посвященных ранним русско-византийским связям, подчеркивались не русские «заимствования» у Византии, а, скорее, автономия Руси от Византии и соперничество с ней. См. например, [Литаврин 1967а: 226–236]. Позже, особенно в XI и XII веках, отношения между Византией и Киевской Русью улучшились до «тесных, дружеских связей», но некоторые советские византинисты тем не менее не были склонны признавать культурную гегемонию Византии на Руси [Литаврин 1967б: 347–353].