Приближалось Рождество, когда пришли очередные вести из Пскова. Там окопался очередной самозванец, выдававший себя за чудом спасшегося царевича Дмитрия. Я в своей прошлой-будущей жизни слышал только о двух, но, как оказалось, разных самозванцев по Руси-матушке ходило не меньше дюжины. Этот окопался во Пскове, пытался организовать поход на Москву, рассылал прелестные письма по всей стране и грабил окрестности. Еще когда был жив король Карл, он посылал людей, видевших первого Лжедмитрия, чтобы удостовериться в личности человека, называвшего себя русским царем. Убедившись, что этот человек обманщик, он повелел прекратить всякую связь с ним. Этой осенью еще до моего прибытия полковник Эверт Горн пытался выбить его из Пскова, но безуспешно. Горожане не пожелали открыть ворота шведам и отбили штурм. Впрочем, с тех пор псковичи успели пожалеть о том, что вообще связались с этим прохиндеем. Он обложил все подконтрольные ему территории непомерными поборами и не гнушался никакими злоупотреблениями. Об этом мне поведал при очередной встрече митрополит Исидор. Вообще глава православной митрополии, после того как я возвратил захваченные у бандитов некоторые церковные ценности, стал относиться ко мне если не с симпатией, то, по крайней мере, без вражды. Мне трудно объяснить, чего ради я их вернул, но что сделано, то сделано и принесло свои плоды. Так вот Исидор поведал мне, что Горн вступил с самозванцем в переговоры и обещал ему герцогство взамен на присягу шведскому королю. Надо сказать, если у меня с кем-то из шведских офицеров и не сложились отношения, то это был Эверт Горн. Человеком он был крайне неприятным, высокомерным с подчиненными и заискивающим с вышестоящими. Хотя во владении воинским искусством ему нельзя было отказать, это нас не сблизило.

      Над всей этой ситуацией следовало поразмыслить. Я искренне сочувствовал своим предкам в их нелегкой борьбе за независимость своей родины,