.
Читать онлайн книгу.
ры и судьбы являются художественным вымыслом. Любые совпадения с реальными фактами, биографией, именами, личными данными или обстоятельствами других людей, ныне здравствующих или умерших, – случайны, и автор не несет за них ответственности.
Пролог
«Люди верят в то, что видят.
А зрение – самый ненадежный из всех органов чувств».
Серый дождь бил по оконным стёклам, будто пытался смыть пятна, оставленные городом за многие годы лжи и предательств. Капли стекали по стеклу кривыми дорожками, которые так и не смогли унести с собой грязь и боль, притаившиеся за фасадами старых зданий. Небо, тяжёлое и низкое, нависло над городом, будто само время остановилось, оставив его застывшим в бесконечном состоянии морального разложения.
Унылый и беспросветный дождь был не просто погодным явлением – он казался частью этого города, его вечным спутником, напоминанием о том, что честности и искренности здесь места нет. Каждый стук капли звучал как предсмертный вздох усталого мегаполиса, где правда давно потеряла свою ценность, уступив место незримым метастазам коррупции и интриг.
Окно с мутными дождевыми разводами отражало безразличие улиц: пустые, как бы потерявшие своё предназначение, они простирались вдаль, утопая в грязных лужах и тусклом свете уличных фонарей. Редкие прохожие, втянувшие головы в воротники своих серых плащей, прятались под темными зонтами и спешили, не глядя друг на друга. Их лица напоминали маски, а глаза были полны усталости и равнодушия. Проскальзывавшие мимо машины с чуть слышным шорохом шин по мокрому асфальту, казалось, тоже подчинялись этой вязкой и тягучей атмосфере дождливого осеннего вечера.
Многоквартирные дома с облупившимися фасадами стояли рядами, их многие окна – чёрные, как пустые глазницы, – безразлично смотрели на улицы, на которых еле теплилась жизнь. Ветхие вывески магазинов и кафе, погнутые от времени и непогоды, как бы говорили: «Ничего не меняется, и ничего не имеет значения». Даже дождь, казавшийся бесконечным, не мог оживить эти улицы – он просто добавлял сырости и холода к общему чувству безнадежности.
Ни один человек, ни одна живая душа на этих улицах не проявляла интереса к тому, что происходит вокруг. Все были заняты своими мыслями, тревогами и проблемами, не замечая ничего из того, что их окружало. Улицы, утонувшие в безразличии, казалось, уже давно забыли, что такое радость и веселье, любовь и страсть, порывы души и мечты…
Это был один из самых неблагополучных районов Блэкстоуна, старого индустриального города, который пережил упадок, оставив после своего расцвета, канувшего в прошлое, лишь тени былого величия и заброшенные здания. Высотки здесь казались далёкой мечтой, а улицы были покрыты сетью трещин и выбоин.
Старое кирпичное здание, потемневшее от времени и грязи, где находилось отделение полиции, выглядело так, будто само стало жертвой того преступного мира, с которым должно было бороться. Фасад был испещрён граффити и пятнами от копоти, оставленной случайными пожарами, которые то и дело вспыхивали в этой части города.
Давно немытые окна пропускали в помещения едва различимый свет, тусклый и безжизненный. На небольшой стоянке перед полицейским участком стояли как современные блестящие полицейские автомобили, сверкавшие под приглушённым светом уличных фонарей, так и старые, являвшиеся памятниками ушедшим временам, когда закон ещё пытался держать под контролем преступность. Глядя на эти машины, можно было с большой долей уверенности сделать вывод, кто из их владельцев довольствуется зарплатой, выплачиваемой им государством, а кто состоит на службе у криминала.
Внутри отделения царила обстановка скукоты и усталости. Коридоры были узкими и плохо освещёнными, с облупившейся краской на стенах и следами от давно неработающей системы вентиляции. Столы, заваленные делами и отчетами о безнадёжных расследованиях, добавляли удрученности к безотрадной атмосфере, установившейся в кабинетах.
Тусклый флуоресцентный свет лампы мерцал в углу одного из них, делая тени длиннее и мрачнее, словно сам город воровал последние остатки света. В воздухе витал запах старой бумаги, кофе и сигаретного дыма.
Он сидел за пустым столом, на котором уже не осталось ни фотографии, ни бумаг, ни даже кружки с кофе – всё, что когда-то было его рабочим местом, превратилось в ничто. Казалось, что само помещение больше не знало, что с ним делать.
Но самым страшным было не это.
– Поздравляю, Стивен. Ты всё же угробил свою карьеру, – ехидно произносит знакомый голос с экрана ноута. – И знаешь, что самое обидное? То, что всё ты сделал сам.
Эти слова, как ядовитые шипы, вонзились в его жизнь, уничтожив всё, что он строил годами. Внезапная дрожь пронеслась по его телу. Понятно, всё было против него.
Стивен помассажировал пальцами лоб и виски, пытаясь снять усталость и боль, которая досаждала, как назойливая муха. Детектив Бэлл не верил в совпадения. И уж тем более не верил в то, что его подставили случайно. Он провёл более двенадцати лет, распутывая сложные преступления,