Наст и сход лавины. Soverry
Читать онлайн книгу.
Но эти и правда похожи.
Она усаживается на небольшую тахту и переводит взгляд на собственные ноги. Крутит ступнями, рассматривая их со всех сторон, а потом говорит:
– Пусть принесут теплой воды и мыла. И приведите кого-нибудь, кто вымоет мне ноги.
Безбородые мальчишки-вороны ей не отвечают, но один из них удаляется, и Морана откидывается спиной на стену, прикрывая глаза. Иногда ей даже нравится, что многие из них молчат. Признаться, она бы спятила, если бы они вечно трепались, каркая во все горло, донимая бесконечной суетой и неуемной энергией.
Их неуемной энергии она предпочитает иное применение.
Она открывает глаза, когда один юнец ставит рядом небольшую деревянную шайку и лохань прямо перед ней, а второй льет туда из ведра горячую воду, от которой поднимается теплый пар, пахнущий мылом и травами.
– Совсем огненная, госпожа, – предупреждает тот второй, но она кивает и все равно опускает сначала одну ногу, а затем и вторую в лохань.
Ее вороны намного понятливее и лучше людей. От тех она устала, будучи частой гостьей Яви. А еще они исполнительнее и надежнее многих Навьих тварей. Конечно, птицы они умные, прилежные, но большая часть – совсем еще мальчишки, едва-едва избавившиеся от первого пушка на щеках и подбородке.
Зато именно из таких выходят самые преданные и безбашенные воины. Самые яростные и верные своей хозяйке.
Она не дает им имен, не выделяет кого-то среди других. Воспринимает их как равных между собой, но при этом глядит на каждого и видит их различия. Запоминает даже, хотя именно это и причиняет боль, когда они гибнут.
А Чернобог хочет, чтобы она отправила их на гибель – не иначе. Ее юные воины, может, и свирепы, и упрямы, и даже стойки, но это не значит, что она готова подставить их шеи под чужие сабли, позволить отрубать им головы, резать руки, пилить ноги и выкалывать их умные, черные как самая темная ночь глаза.
Один из пришедших смачивает ладони в воде, трет куском мыла и осторожно берет ее ступню в руки. Зимняя земля не въедается в кожу, не оставляет ярких следов на полах, но все равно в этих прикосновениях, в этой заботе о ее испачканных – пускай и не столь сильно – ногах, есть определенная доля удовольствия.
Морана переводит взгляд на второго, отошедшего в сторону и готовящего тонкую ткань, чтобы вытереть ее ноги после. Наблюдать за ними ей нравится. Это умиротворяет. Ступни оказываются в достаточно сильных, но еще не огрубевших от постоянного контакта с оружием руках. Он не только их моет, но и разминает, без лишних указаний зная, как она устала. Морана ловит себя на том, что прикрывает глаза от наслаждения, и тут же широко их распахивает.
– Оставь, – обращается она ко второму, встречаясь с ним взглядом. – И можешь идти. Он один справится, нечего здесь толпиться.
Ей никогда не нужно повторять дважды. Вот и в этот раз второй вороний воин отдает первому ткани, выходит, и стоящие у дверей стражники запирают за ним