– Это Лесли Хатчинсон, – пояснила она. – Знаешь, он как будто в близких отношениях с дамами из королевской семьи.

      – Близких отношениях?

      Она улыбнулась.

      – Да, – выговорила очень мягко, глядя прямо на него. – В близких.

      И снова засмеялась. Смех у нее шел прямо из горла, и он подумал, до чего же ему нравится ощущать свою полноценность, от которой так и веяло широтой души.

      Песня кончилась. Он встал и направился к выходу. Она снова поставила пластинку. Он попрощался. У двери склонился, вежливо поцеловал ее в щеку, а когда отстранился, она уткнулась лицом ему в шею. Он ждал, когда она отведет голову.

      – Тебе надо идти, – услышал он ее шепот. Но она не отнимала лица, прижатого к его телу. Граммофонная иголка зашипела, заскрежетала, крутясь на краю пластинки.

      – Да, – сказал он.

      Он ждал, но ничего не происходило.

      Иголка застряла на пустой дорожке, оглашая ночь скрежетом пустых оборотов.

      – Да, – сказал он.

      Подождал, но она не шелохнулась. Через некоторое время он слегка обнял ее одной рукой. Она не отпрянула.

      – Скоро, – сказал он.

      Затаил дыхание, пока не почувствовал, как она чуть-чуть, едва ощутимо прижалась к нему. Он не шевельнулся.

      – Эми?

      – Да?

      Он не смел ответить. Выдохнул. Переступил с ноги на ногу, сохраняя равновесие. Он понятия не имел, что говорить, опасаясь, как бы сказанное что-то еще не нарушило этого хрупкого уравнения. Он позволил руке скользнуть вниз, очерчивая ее талию, ждал, что она оттолкнет ее. Она же лишь прошептала:

      – Ами, amie. Подруга по-французски.

      Другая его рука отыскала пленительный изгиб ее ягодиц.

      – Моя мама, – сказала она, – учила меня этому, когда я была маленькой.

      И эту руку она тоже не оттолкнула.

      – Эми, amie, amour, звала она меня когда-то. Эми, подруга, любовь.

      – Выигрышная трайфекта[40], – сказал Дорриго.

      Она потянулась губами к его шее. Он ощутил ее дыхание на своей коже. Чувствовал ее тело, слитое с его, теперь уже накрепко, и смутился, сообразив, что она, должно быть, и его чувствует тоже. Он не смел ни туда ни сюда двинуться, лишь бы не развеять эти чары. Он не понимал, что это значит и что следует делать. И не осмеливался ее поцеловать.

      12

      Дорриго почувствовал, как теплая