Метафизика. 2024. Аристотель
Читать онлайн книгу.
монографию о пифагорействе, которая ныне утрачена, но вряд ли из-за отсутствия симпатии к математическому образу мышления она могла иметь высокую философскую ценность. Аристотелевская критика платонизма породила множество разноречивых мнений и массу самых утомительных человеческих сочинений. На нее смотрят со всех сторон: от тех, кто считает ее сокрушительным опровержением причуд гениального мечтателя-трансценденталиста, до тех, кто отказывается верить, что Платон мог когда-либо учить чему-либо столь безумному, как доктрина, которую вкладывает в его уста Аристотель. Здесь не место для подробного обсуждения тем, на которые у меня, возможно, будет более подходящая возможность распространиться в ближайшем будущем, и поэтому я просто зафиксирую здесь один или два вывода, которые, как мне кажется, следуют из любого непредвзятого рассмотрения антиплатоновской полемики в «Метафизике».
Аристотель, читая свои сочинения при жизни Ксенократа, своего соученика по платоновской Академии, несомненно, намеревался дать добросовестное изложение платоновского учения. Простое полемическое искажение, когда обстоятельства складывались так, что разоблачение было неизбежным, было бы самоубийством. Ясно также, что Аристотель намерен представить рассматриваемое учение как учение самого Платона, а не только Ксенократа и современной ему Академии. Об этом свидетельствуют случайные прямые ссылки на выражения, использованные Платоном в его устном учении, а также отрывки, в которых взгляды отдельных современных платоников отличаются от взглядов «первого» автора учения, то есть Платона. Поэтому мне кажется неоспоримым, что, хотя учение об идеальных числах и их происхождении от Единого и «больших и малых» не встречается totidem verbis в платоновских диалогах, Платон должен был сказать по существу то, что Аристотель заставляет его сказать на эти темы. Если философу с гением Аристотеля, пишущему после двадцати лет личного общения с учителем, чьи лекции он сам читал в качестве младшего редактора, и в обстоятельствах, делающих умышленное искажение невероятным, нельзя доверять в том, что он дает по существу верный отчет о том, что сказал его учитель, то, конечно, всякому доверию к человеческим свидетельствам должен быть положен конец. Я бы далее предположил, что доктрина, приписываемая Платону Аристотелем, в основном последовательна и понятна, и может быть показана как естественное развитие позиций, которые на самом деле занимаются в нескольких диалогах, в частности в «Пармениде» и «Филебе».
Большинство трудностей, с которыми сталкиваются ученые, объясняется, как мне кажется, их собственным прискорбным незнакомством с понятиями математики и точной логики. В то же время я считаю вероятным, что сам Платон иногда впадал в непоследовательность при первом формулировании таких высокоабстрактных принципов, и уверен, что Аристотель, из-за недостаточной математической компетентности,