Если кто меня слышит. Легенда крепости Бадабер. Андрей Константинов
Читать онлайн книгу.
target="_blank" rel="nofollow" href="#n_9" type="note">[9] глаголов, а заодно чаёк прихлебываешь и маминой ватрушкой заедаешь. Глинский-старший об этих «самоходах», конечно же, не знал. А Надежда Михайловна делала вид, что верит сказкам сына про «сегодня опять отпустили». К тому же Глинские жили не очень далеко от института – на «Парке культуры». После «тревожного» звонка от сокурсников можно было уже минут через сорок – сорок пять спокойно оказаться на территории института и в ответ на строгий вопрос: «Где вы шляетесь, товарищ курсант?» – невинно хлопать глазами: «Как где? В ЛУРе… а потом я ещё в столовую забегал, я там конспект на обеде забыл… еле нашёл, товарищ майор…»
Этот «индивидуализм» Глинского, дистанция, которую он держал почти со всеми однокурсниками, воспринимались ими нормально. Не как снобизм, а как особенность характера. А Борису эта дистанция обеспечивала дополнительную степень личной свободы, в том числе и в моральных предпочтениях. Кроме того, Глинский, наверное, быстрее других осознал, что переводчик – это «штучный товар», а не продукт коллективного обезличенного радения, как уборка снега.
Кроме того, Глинский старался приходить из «самоходов» не с пустыми руками – мать всегда давала ему с собой что-нибудь вкусненькое, и этими харчами он всегда подкармливал однокурсников. Ох, как много домашние харчи значат для укрепления внутриказарменного реноме на младших курсах! Знающие люди подтвердят. Нормальный курсант – особенно до третьего курса – всегда хочет есть, спать и вот ещё «ба-бу-бы»… Непроизвольная поллюция «выстреливала» порой на полметра. Хотя в ту пору большинство первокурсников были вполне невинными мальчиками, говорившими гораздо больше «о» женщинах, чем «с» ними, родимыми.
И ещё пара слов о «самоходном таланте» Глинского – это именно он придумал «отпугивать» патруль ношением объёмного бандажа-воротника. Начальник патруля, завидев курсанта в таком инвалидном ошейнике, уже как-то стеснялся, что ли, потребовать увольнительную записку – парню и так-то не повезло, шею сломал, теперь, наверное, комиссуют. Этот бандаж-воротник Боря, естественно, «экспроприировал» у матери, он был фээргэшного производства и внушал глубокое почтение. Естественно, ошейник пошёл на курсе по рукам, без «дела» не пролёживал и вскоре неформально был признан общевиияковским «ноу-хау».
А в нечастые легальные увольнения Глинский иногда брал с собой домой Виталика Соболенко. Он всё так же бегал за Борисом хвостиком. Глинский не сумел с ним по-настоящему сдружиться, просто жалел и, что называется, подкармливал. Зато Виталика очень полюбила Надежда Михайловна: ей очень нравились его услужливость и предупредительность – и картошку-то он почистит, и посуду-то помоет, и сто раз спасибо скажет, и чего в тарелку не положи – всё нахваливать будет… Золото, а не мальчишка. Правда, глазки почти всегда печальные. Ну да – мама-то далеко осталась…
От этого маминого умиления Боря как-то раз даже ощутил что-то вроде укола сыновней