Землячка слышала каждое слово и отвечала так, как и следовало отвечать, и в то же время у нее потемнело в глазах. В комнате горит свет, и – темно. Она не знала, долго ли это длилось – мгновение, минуту, вечность… Казалось, у нее остановилось сердце.

      Вся жизнь ее поколения связана с этим человеком. Именно он – он был тем источником разума, света, движения, который вдохновлял большевиков.

      Она взяла себя в руки. Сейчас нужны ясность мысли и сила воли, без чего невозможно вынести такое испытание. Нужно мобилизовать все свои силы, действовать отчетливо и разумно.

      У двери она на секунду задержалась, мельком взглянула в небольшое зеркало, поправила волосы – губы вздрагивали, она стиснула зубы – держись, держись, именно сейчас нельзя позволить себе распуститься! – и вышла в приемную.

      Ее помощники находились на месте.

      Вскинула на переносицу пенсне, посмотрела строго.

      – Товарищи, только что звонил Феликс Эдмундович. Мы потеряли… – Спазма сдавила горло. – Два часа назад скончался Владимир Ильич. Прошу вас… – Она знала, все понимают без слов, и пыталась скрыть горе за деловыми распоряжениями. – Поезжайте на Павелецкий вокзал, пойдите в депо, пусть подготовят паровоз, который в прошлом году рабочие подарили партийной организации депо. Предупредите типографию, будут срочные материалы.

      Голос не дрожал, она говорила скупо, отрывисто, непререкаемо, как и всегда в решительные моменты, за что многие, кто плохо ее знал, считали Землячку очень сухим человеком.

      Она стояла посреди комнаты. Медлила. Вспоминала, не забыла ли чего.

      – Вы уходите, Розалия Самойловна?

      Все знали, что домой Землячка ходит пешком.

      Все же кто-то спросил:

      – На конный двор не позвонить?

      – Нет, нет, – отозвалась Землячка. – Я доберусь…

      Перечить ей не полагалось.

      Ветерок с присвистом несся по заснеженной Полянке. Возле райкома горел фонарь, единственный на всю улицу. Мороз сразу дал себя чувствовать. Землячка поежилась, спустилась по ступенькам с крыльца, сделала несколько шагов, все же добираться пешком до Лубянки не очень-то хотелось.

      На углу, сгорбившись, неподвижно сидел на козлах санок извозчик.

      – Извозчик! – негромко позвала Землячка.

      Тот встрепенулся, дернул вожжами.

      – Пожалте. Куды надоть?

      – На Лубянку.

      Села в санки, запахнула полость.

      – Побыстрей, – сказала она. – Тороплюсь.

      – Эх, барыня, куды нам торопиться? – наставительно отвечал извозчик, стегнув, однако, лошаденку вожжами. – Трог-гай!..

      Она опять ушла в свои мысли, возвращаясь к человеку, которого только что лишилась, – лишилась она,