Глава первая

      По сортировочной узловой станции, формируя составы, туда-сюда сновали маневровые тепловозы «кукушки». Прозвище они получили за свои необычные гудки, которые почти отчётливо, по-детски, высвистывали: «ку-ку-у!..»

      В свете ярких фонарей по рельсам медленно скользили сцепки грузовых платформ, товарных и почтовых вагонов. Они с металлическим грохотом догоняли друг друга, стукались, выстраивались очередью, соединяясь в будущие товарняки. Поблескивая гладкими боками, на которых было написано: «С горки не спускать!», гигантскими сардельками тянулись цистерны с нефтью и прочей огнеопасной жидкостью. Многокиловаттные прожекторы резали ночь, как шахматную доску, на ярко освещённые квадраты путей и чёрные провалы Вселенной. Без конца, на повышенных тонах, по громкой связи звучали неразборчивые команды диспетчеров, размазанные эхом и улетающие куда-то в чрево невидимого неба. Пахло креозотом и ещё чем-то, неудержимо зовущим в дальнюю дорогу…

      Из-за тяжёлых туч выглянула луна, на мгновение выхватив из мрака ночи крадущуюся вдоль неосвещённого участка путей фигуру человека. Он внимательно всматривался в силуэты товарных вагонов. У одного из них, на котором виднелась надпись «Живность», он остановился. Чиркнув спичкой в приоткрытый дверной проём, человек удовлетворённо хмыкнул:

      – Лошадки! Порядок. Карета подана!..

      В тёмном углу вагона томилась гора душистого сена, обещающая мягкую постель и надёжное укрытие. Человек зарылся в него с головой, блаженно втянул аромат всеми лёгкими, потянулся и шумно выдохнул. Сморённый усталостью и нервным напряжением последних дней, он мгновенно уснул…

      Покачивался вагон, постукивали колёса на стыках. Время неслось вдаль по параллельным прямым светящихся рельсов, отмечая мгновения жизни чёрточками мелькающих шпал.

      Где-то объявляли пути следования поездов. Одинаковыми металлическими голосами переговаривались сонные диспетчеры. Мелькали полустанки. Поезд то ехал, то останавливался, пропуская на разъездах «скорые» и «пассажирские». Мир куда-то торопился, менял направления, плутал, словно пытался сбежать от самого себя…

      …Проснулся он от резкого толчка. Звякнули сцепки. Грохот волной прокатился по вагонам и состав, после долгой стоянки, медленно стал набирать скорость.

      Высунув голову из своего укрытия, незнакомец, оказавшийся молодым пареньком лет шестнадцати-семнадцати, увидел в дальнем углу товарного вагона вчерашних лошадей и крепкого старика, который чистил морковь.

      Дед, продолжая работу, с хитроватой улыбкой пристально рассматривал неожиданного попутчика. Густые седоватые длинные волосы старика весело топорщились. В его смеющихся глазах плескалась синь июльского неба, которая мелькала среди деревьев в приоткрытой двери товарняка.

      – Чего уставился? – с вызовом, видимо для собственной храбрости буркнул заспанный парень. Сено смешно торчало в его волосах, как маскировка у притаившегося в траве диверсанта.

      – «Заяц»? – в свою очередь поинтересовался старик.

      – А ты что, охотник? – посверкивал из своего угла серыми лучистыми глазами явный безбилетник.

      – С характером, хомут тебе в дышло! – с удивлением качнул головой старик. – Куда путь держишь, язва несовершеннолетняя?

      Парень молчал, затравленно поглядывая исподлобья.

      – Ладно, – смилостивился дед. – Давай знакомиться – Захарыч! – представился «генерал конюшни» (как его успела окрестить про себя «несовершеннолетняя язва»).

      – Пашка Жарких! – с подчёркнутой ядовитой официальностью бросил он, смачно сплюнув, «цыкнув» слюной сквозь сомкнутые зубы на блатной манер.

      Дед с ухмылкой покачал головой.

      – Ну, иди, перекусим, Пашка Жарких! Путь, видать, у нас не близкий…

      Через час неторопливой беседы Захарыч уже многое знал об этом, оказывается совсем не дерзком, а напротив, даже душевном, но довольно несчастном пареньке. О его беспутном, бросившим семью отце, гоняющимся за «длинным рублём» и лёгкой жизнью, которого он не помнил. Об умершей матери. О беспробудно пьющей тётке, от которой сбежал, окончив восемь классов и работая на разных стройках подсобным рабочим. О жажде путешествий и приключений, пришедшей к Пашке из его любимых книг Грина и Фенимора Купера. И о той неприятной истории на стройке, из-за которой он оказался здесь.

      Пашка, чуть не плача от обиды рассказал, как двое каменщиков из его бригады продали кому-то мешки с цементом, а деньги пропили. При разборе всё свалили на него, якобы они сами видели, как это происходило. У Пашки была мечта: он долго копил на джинсы и как раз их купил. Это было аргументом. Им поверили…

      От чудовищной несправедливости взрослых бывший член бригады бросился на вокзал, решив бежать куда глаза глядят, оставив в бытовке свои новые