Тонкая девичья рука высунулась из окошка, будто пытаясь махнуть на прощание. На самом деле она закинула горящий коробок спичек на крышу «Севера». Уэнсдей Аддамс всегда хорошо поджигала. Исключений не было.

      Антон потянул на себя рычаг, «Север» болезненно поскрипывал, ревел, трещал, но ход набирал. Безглазая кружила над городом, выискивая себе что-то потеплее. Она не могла такое пропустить.

      В кабине становилось душно, каждый вдох они делали с опаской: не обжечься бы. Антон опустил стекла. Сзади занялся диван, но встречный ветер заставлял огонь сосредоточиться на обшивке салона, не добивая до водителя.

      – А куда мы?

      – Помнишь пенек? Я там еще стояла долго и смотрела в темноту.

      – Мы едем к амароку?

      – Мы с Кариной успели ему оставить немного еды.

      – И теперь ты решила его приучить к прожаренному до угольков?

      – Знаешь, ты должен завести себе флаг. Представляешь, как бы он сейчас смотрелся на крыше? У твоей семьи есть герб? И включи фары.

      – Думаешь, без флага нас кто-то не заметит?

      – Я думаю, ты можешь что-то не заметить без фар.

      Открытые окна перестали спасать. Каверин вцепился в руль и уже не был уверен, что сможет оторвать от него руки. Только дым, запах горящего пластика, и спинка кресла как-то оплыла. «Наверное, я тоже уже немного плавлюсь». Антон представил себя, покрывающегося пузырями и медленно стекающего куда-то вниз, сквозь пол аэросаней, на прохладный снег.