В полях ночных бушует вьюга.

      И ночь темна. И окна стужа

      Завесой буйной до утра

      Скрывает, демонов зовя.

      Душа во вьюге одинока.

      Душа во вьюге – сирота.

      И сон её шаги тревожат

      По крыше снежной до утра.

      Они тяжки. Быть может, ветер,

      В закрытую упёршись дверь,

      Взметнулся на неё небрежно.

      Душа моя, сему поверь!

      И время тянется. Виденья

      Пред взором предстают во мгле,

      И тени медленно и томно

      Плывут по каменной стене.

      Давно ли ночь идёт? Быть может,

      До утра светлого ещё

      Не раз душе придётся вздрогнуть,

      Взглянуть со страхом на окно.

      Но вот слышны невнятно звуки:

      Далёкий колокол иль глас

      Взывает небу в этот час —

      Помилуй, Боже, грешных нас!

      Тишина. Тишина. Шорохи

      Раздаются среди ночи́.

      То ползут по полям вороги?

      Нет, пронзают снега ручьи.

      Тянут воды к реке холодные,

      Но она под декабрьским льдом

      Спит безмолвно, не слыша шорохи,

      До весны непробудным сном.

      А душе моей очень хочется

      Крикнуть ночи: «Оставь дожди!

      Пусть метели качают зимнюю

      Колыбель, где не спят ручьи!»

      Где-то колоколами церквей —

      запоздало и заполошенно,

      Где-то криком малых детей —

      разозлило и огорошило.

      Над землёю степная пыль —

      шли и конные, шли и пешие.

      Растоптали в труху ковыль —

      разрисованы словно лешие.

      Наступала чёрная рать —

      убивала, сжигала, вешала.

      Русь потом было не узнать —

      нет ни конного, нет ни пешего.

      Собирал войско русский князь —

      непокорное, разобщённое.

      В монастырь ехал, помолясь, —

      дело