Активное меньшинство и власть России. Петр Никитич Ткачев
Читать онлайн книгу.
мало искренности и правды, но очень много лжи и лицемерия. Омывая слезами благодарности руку, которая их бьет, выражая свою любовь, преданность и благоговейное уважение к чудовищу, которое их грабит, разоряет, унижает, топчет в грязи, верноподданные действуют очевидно под влиянием тех же самых мотивов, которыми во времена крепостного права определялись и обусловливались отношения бесправного раба-холопа к полноправному владыке-помещику.
Мотивы же эти сводились – как всем известно – главным и почти исключительным образом к чувству страха, – страха за свою жизнь и личную безопасность. Под гнетом этого чисто скотского страха, вызываемого присущим всякому животному инстинктом самосохранения, в душе раба-холопа вытравлялись постепенно все симпатические, человеческие чувства, извращались все его умственные и нравственные понятия, и он превращался действительно в какое-то нравственное чудовище, способное с благоговением и признательностью лизать руку, которая его душит, целовать ноги, которые его топчут; нравственное чудовище, совершенно лишенное всякого сознания собственного достоинства, всякого сознания своих человеческих прав, совершенно неспособное ни к какой борьбе, ни к какому активному протесту.
Упразднение крепостного права, устранив чисто юридическую (экономическая подчиненность осталась прежняя) подчиненность, в которой находилось крестьянство к помещикам, нисколько не устранило, а напротив еще больше усилило ту подчиненность, ту зависимость, в которой все русские верноподданные вообще находились и находятся, по отношению к самодержавной, бесконтрольной, всемогущей власти полицейско-бюрократического государства. Верноподданные, как во время, так и после крепостного права, остаются по-прежнему полными, безгласными холопами-рабами «царя-батюшки» и его слуг и клевретов.
В силу основного принципа самодержавия, царь-батюшка, его слуги и клевреты по-прежнему остаются полными, неограниченными хозяевами и распорядителями имущества, чести, свободы, жизни и всех вообще человеческих прав верноподданного. Сознавая или если и не всегда сознавая, то все-таки чувствуя и чувствуя весьма осязательно на собственной шкуре, свое рабское, бесправное, зависимое положение перед «предержащей, самодержавною властью», верноподданные всех чинов и сословий, а преимущественно верноподданные средних, буржуазных и так называемых интеллигентных классов, постоянно живут, или лучше сказать, прозябают, под всесокрушительным гнетом того же вечного, инстинктивного, животного страха, под гнетом которого, во времена крепостного права, прожили дворовые холопы самодержавных помещиков.
Этот-то страх и заставляет так, как он заставлял и дворовых холопов, лизать руки и ноги их самодержавного барина; воскурять ему фимиамы и воссылать ему слезные благодарности за все то унижение, за все те муки и страдания, которым ему благоугодно подвергать их. Этот-то страх в такой же степени, если еще не большей, исказил и продолжает