Его везли в Кандагар в трясущемся кузове. Доставили и сбросили на летное поле – растерянного, оглохшего от вибрации. Дюжина бородачей заботливо взяла пленника в кольцо и погнала к зданию аэровокзала.

      Талибы неплохо подготовились к мероприятию. Самолет стоял на том же самом месте. Между ним и зданием аэропорта гостеприимные хозяева поставили столы, длинные скамейки, допотопные советские колонки-стоваттники. Трещины в стенах они закрыли транспарантами с арабскими письменами – изречениями из Корана. Толпились люди, журналисты, одетые по-европейски, расставляли штативы с лампами, щелкали фотоаппараты, трещали видеокамеры.

      Талибы подтолкнули Карпатова прикладами в спину, усадили за длинный стол. Слева примостился переводчик Миша, справа – знакомый одноглазый тип в белоснежной чалме. Бородачи устроились по бокам и сзади, кто-то развалился на бетонке перед столом. Автоматчики угрожающе дышали в затылок.

      Журналисты, человек десять-двенадцать, упоенно снимали, ставили микрофоны на стол, что-то строчили в блокнотах. Двое или трое разговаривали по спутниковым телефонам.

      «Самый цвет», поди, собрали», – тоскливо подумал Карпатов.

      Он видел бейджики с надписями «Нью-Йорк таймс», «Дэйли мэйл», «Франкфуртер Альгемайне».

      Одноглазый босс бросил что-то односложное. Журналисты притихли.

      – Вы можете говорить в микрофон, – сказал переводчик, наклонившись к Карпатову.

      Командир экипажа должен был делать хорошую мину при плохой игре.

      Он сухо улыбнулся, наклонился к микрофону и сказал по-русски:

      – Здравствуйте, леди и джентльмены! Я командир российского самолета Владимир Карпатов. Летчик первого класса, сорок восемь лет, женат, имею взрослую дочь. Облетел весь мир, но первый раз на пресс-конференции. Немного волнуюсь. Переводи!.. – Он вызывающе пихнул Мишу под бок.

      Тот вытянул шею и что-то зашептал одноглазому