Великий князь Константин Николаевич и Русский Иерусалим: к 150-летию основания. Сборник статей
Читать онлайн книгу.
лась с отрицательной стороны[2]. При этом и научные выводы о личном вкладе этих деятелей в начальный период устроения Русской Палестины, и даже констатация исторических фактов исследователями часто выглядят противоречиво[3]. Прежде всего, необходимо дать краткую характеристику используемому нами понятию[4] и обозначить хронологические границы этого исторического явления. «Иерусалимский проект» был разработан при Морском министерстве и инициирован лично великим князем Константином Николаевичем как часть другого проекта по созданию на Черном море Русского Общества Пароходства и Торговли (РОПиТ). Несмотря на то, что большая часть деятельности РОПиТ должна была проходить за пределами страны, МИД России, в силу особенностей исторического момента, изначально не был привлечен к разработке и реализации проекта и представители дипломатического ведомства вынуждены были встраиваться в его структуру уже после того, как он был запущен. Главной задачей проекта РОПиТ, по мысли его учредителей, было восстановление российского влияния в Османской империи на новых принципах, неуязвимых с точки зрения настороженно-недоброжелательного по отношению к России тренда в европейской дипломатии тех лет. Восстановление «религиозного, а следовательно и политического влияния» ставилось разработчиками в зависимость от создания в России «новых и особых денежных источников, которые могли бы быть обращены на улучшение <…> всей обстановки, определяющей там наше значение пред свидетелями нашей деятельности»[5]. Основной идеей проекта была мысль о возможности для России при решении политических и церковно-дипломатических задач на Ближнем Востоке использовать новый инструмент: активную коммерческую деятельность частных российских компаний. В основание проекта РОПиТ было положено существование a priori общности стратегических интересов частного капитала и государства. Эта общность интересов должна была стать особенно явной в случае широкой экспансии российского бизнеса на Православном Востоке. Концепция проекта предполагала обращение усилий всех его участников исключительно на российские национальные интересы в Османской империи, «т. е. на практическое и вещественное выражение оных вне отечества» как «единственное доступное для нас средство утвердить наше влияние после произшедшего переворота в положении восточных дел»[6]. К собственным интересам России в регионе относилось: «возвышение нравственного и общественного достоинства наших агентов на Востоке, размножение числа оных, сравнение их средств, со средствами тех, против кого им приходится действовать, нежаление денег там, где тысячами можно приобрести или сохранить сотни тысяч, возможное обеспечение жизни и положения наших соотечественников, живущих и путешествующих на Востоке, принятие под русское покровительство всех, кто того желает, радикальное уничтожение ненужных и вредных формальностей, наконец основание на Востоке русских заведений для русских и собственно для достоинства Русской Церкви и Русского имени, не зависимо от всяких пропагандных попыток и думая пока только о себе, а не о других. <…> Нам надобно быть более эгоистами, не расточать уверений в наших симпатиях, любить только себя и показывать, что мы о других мало заботимся, зорко наблюдать за всем, никогда не упускать случая пользоваться чужими ошибками, отбросить всякий сентиментализм и мысли о любви к нам и любви к другим, и никогда не довольствоваться тем, что успеем приобрести, а идти всегда далее»[7]. Так из проекта «РОПиТ» выделился самостоятельный проект создания российской инфраструктуры на Ближнем Востоке, и в первую очередь в Палестине. Таким был и политический манифест авторов и руководителей проекта в целом[8].
В деловой переписке тех лет проект создания российской инфраструктуры в Святой Земле называли по разному: то Иерусалимским проектом, то Иерусалимским делом. Палестинский комитет в первое время своего существования также официально назвался Иерусалимским комитетом. Это подчеркивало центральное место Иерусалима на выстроенной умозрительной схеме-карте размещения новых российских учреждений на Ближнем Востоке после Крымской войны. Поэтому и мы сочли возможным ввести в научный оборот термин «Иерусалимский проект» великого князя Константина Николаевича, тем самым связав его с именем человека, который вызвал его к жизни и обеспечил ему необходимую государственную поддержку в первый период его существования. При реализации «Иерусалимского проекта» его создателями был предложен принцип, сочетавший частную коммерческую деятельность РОПиТ с гуманитарной и благотворительной задачей попечения о русских паломниках на Ближнем Востоке. В свою очередь это давало возможность беспрепятственно создавать в странах библейского региона собственный плацдарм проникновения[9], т. е. полномасштабную российскую инфраструктуру по примеру того, что уже делалось на Востоке странами Запада. В итоге, в Святой Земле появился по образному выражению Н.Н. Лисового, «один, может быть, из самых долгосрочных национальных проектов в истории России»[10] известный в современной науке как Русская Палестина.
«Иерусалимский
Общий негативный тон в оценке личности и деятельности Б.П. Мансурова был задан еще первыми деятелями ИППО В.Н. Хитрово и А.А. Дмитриевским. В настоящее время попытка немного смягчить критерии оценки сделана Н.Н. Лисовым, который рассматривает Мансурова как трагическую фигуру в истории становления Русской Палестины. См: Лисовой Н.Н. Люди Русской Палестины в изображении А.А. Дмитриевского // Дмитриевский А.А. Деятели Русской Палестины / Сост. и автор предисл. Н.Н. Лисовой. M.-СПб., 2010. С. 11–12. Полноценно судить о действительном значении Б.П. Мансурова для судеб Русской Палестины и его вкладе в утверждение российского влияния в Святой Земле можно будет только после создания полной научной биографии Бориса Павловича, появления монографии о деятельности Палестинского Комитета и Палестинской комиссии, а также научного переиздания с комментарием и аппаратом изданных ранее книг Б.П. Мансурова о Святой Земле.
Впервые к исследованию деятельности Палестинского комитета обратился А.А. Дмитриевский. В настоящее время его выводы, касающиеся рассматриваемых нами вопросов, требуют критической перепроверки. Кроме встречающейся иногда явно тенденциозной группировки материала, произвольных подстановок фрагментов одного и того же документа (особенно, когда речь идет о цитируемых им письмах), в работах исследователя нередко встречаются фактические ошибки, иногда сомнительные курьезы, каковой является фраза о том, что рождение у Константина Николаевича и его супруги второго сына Константина было «плодом их горячей молитвы на святых местах». См: Дмитриевский А.А. Памяти в Бозе почившей первой августейшей паломницы в Св. Землю Ее Императорского Высочества великой княгини Александры Иосифовны // Дмитриевский А.А. Деятели Русской Палестины С. 45. Классическим примером постановки проблемы с ног на голову служит работа архимандрита Никодима (Ротова), в которой причины создания РОПиТ и консульства в Иерусалиме объясняются нежеланием официального Петербурга «примириться с тем, что Русская Церковь в лице умного и независимого архиерея представлена в Иерусалиме, что где-то Церковь вышла из общей системы подчинения светской власти», представлять которую (т. е. российскую власть) в Палестине, по мысли автора, намеревался «откуда-то самозародившийся и никому уже не подчиненный Палестинский Комитет» (Никодим (Ротов), архимандрит. История Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Л., 1959. С. 171–172). В том, что старые штампы живут очень долго, можно убедиться, читая работы даже такого крупного современного исследователя Русской Палестины, как Н.Н. Лисовой, написавшего, что «по окончании войны, вопреки ее тяжелым для России результатам, русской дипломатии удается осуществить прорыв именно на иерусалимском направлении – используя <…> легко поддающуюся активизации стихию русского православного паломничества». См: Лисовой Н.Н. Императорское Православное Палестинское Общество: 125 лет служения церкви и России // Дмитриевский А.А. Императорское Православное Палестинское Общество и его деятельность за истекшую четверть века: 1882–1907. С. 373. Важно, что как раз от стихии русского паломничества, т. е. от проблем и нужд русских паломников в Палестине, российская дипломатия времен А.М. Горчакова всемерно старалась отстраниться.
Хронология российской деятельности в Палестине после Крымской войны в период с 1856 по 1864 г. также требует уточнений. Так И.Ю. Смирнова, опираясь на труды Н.Н. Лисового, использует следующую последовательность: начало всего – 23 марта 1857 г., т. е. дата утверждения императором всеподданнейшего доклада А.М. Горчакова о возобновлении Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Причем, этот доклад, по утверждению исследовательницы, «вызвал всеобщий – и в первую очередь в высочайших кругах – интерес к русскому присутствию в Палестине»; осень 1857 г. – назначение начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме; возникновение идеи создания Благотворительного Комитета под покровительством императрицы Марии Александровны и, наконец, перехват этой «женской» инициативы «более решительной и деловой партией великого князя Константина Николаевича». См: Смирнова И.Ю. Церковно-дипломатические отношения России и Иерусалимского Патриархата в первое десятилетие после Крымской войны // Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 4 (142). История. Вып. 29. С. 101–102.
Такая разнонаправленность взглядов, оценок и утверждений в отношении первого периода создания Русской Палестины происходит прежде всего из-за отсутствия новых фундаментальных исследований, основанных на критическом прочтении уже известных архивных документов, на изучении всего исторического контекста, в котором они были созданы, при обязательном привлечении нового архивного материала.
Идея структурировать в общих чертах историю российского присутствия в Святой Земле в соответствии с «проектами» отдельных государственных деятелей России принадлежит Н.Н. Лисовому. В его классификации есть пять крупных проектов, обладающих характерными отличительными особенностями, которые в процессе реализации, формировали модель духовного, политического и культурного представительства России в Палестине: проект К.В. Нессельроде, проект Б.П. Мансурова, проект архимандрита Антонина (Капустина), проект В.Н. Хитрово и проект И.В. Сталина. См: Лисовой Н.Н. Русское духовное присутствие в Святой Земле в XIX – начале XX в. // Россия в Святой Земле. Документы и материалы: в 2 т. Т.1. М., 2000. С. 17–36.
[Мансуров Б.П. Православные поклонники в Палестине. СПб., 1857.] С. 200.
Там же. С 201–202.
Там же. С. 202.
Проект действий на Востоке, одобренный императором в качестве концепции, был сформулирован Б.П. Мансуровым и состоял из 19 пунктов. Там же. С. 119–199.
См: Лисовой Н.Н. Русское духовное и политическое присутствие в Святой Земле и на Ближнем Востоке в XIX – начале XX в. М., 2006. С. 109.
Лисовой Н.Н. Люди Русской Палестины в изображении А.А. Дмитриевского. С. 5.