Когда зажгли софиты, в студии стало жарко, как в адском пекле. Я уже давным-давно усвоила, что для «Вестей столицы» следует одеваться полегче, вот почему мой сегодняшний наряд был достаточно легким. Конечно, я выглядела стильно, как всегда, но, естественно, не стала подвергать себя риску получить тепловой удар.

      – Чудесное платье, – заметила мама, разглаживая едва заметные морщинки на рукавах. – Выглядишь прелестно.

      – Спасибо. Ты тоже.

      Улыбнувшись, она продолжила поправлять мое платье:

      – Спасибо тебе, моя дорогая. Понимаю, ты сейчас в легком шоке, но уверена, что Отбор всем нам пойдет на пользу. Ты очень одинока, и об этом нам следует рано или поздно подумать, и…

      – И это осчастливит наш народ. Знаю.

      Я попыталась скрыть унылые нотки в голосе. Ведь формально мы уже миновали печально известный этап распродажи королевских дочерей, но… у меня почему-то возникло такое чувство, будто с тех пор мало что изменилось. Неужели мама ничего не понимает?

      Она перевела сочувственный взгляд с платья на мое лицо:

      – Уверена, тебе кажется, будто ты приносишь себя в жертву, и тут есть доля правды. Ведь когда ты посвящаешь свою жизнь служению, приходится поступать не как хочется, а как должно. – Она тяжело сглотнула. – Но благодаря Отбору я нашла твоего отца, а еще верных друзей и поняла, что я гораздо сильнее, чем думала. Мне известно о соглашении, которое ты заключила с отцом, и если в результате ты не сможешь найти подходящего человека, быть по сему. Но, пожалуйста, не лишай себя возможности приобрести новый опыт. Попробуй расширить свои горизонты. И постарайся не возненавидеть нас за то, что втянули тебя в эту авантюру.

      – Я вас не ненавижу.

      – Что ж, по крайней мере, ты не отказалась подумать над нашим предложением, – ухмыльнулась мама. – Ведь так?

      – Мне восемнадцать. Но в моем генетическом коде заложено, что я должна сражаться плечом к плечу с родителями.

      – Ну-ну, я не против хорошего сражения, если в результате ты поймешь, как сильно я тебя люблю.

      Я протянула к маме руки:

      – И я тоже тебя люблю. Честное слово.

      Она обняла меня, затем отстранилась, разгладила мое платье, окинула меня критическим взглядом – убедиться, что я по-прежнему выгляжу безупречно, – и пошла искать папу. А я направилась к своему месту рядом с Ареном, который, увидев меня, насмешливо поднял брови:

      – Выглядишь классно, сестренка. Хоть сейчас под венец.

      Присев, я грациозно расправила юбку:

      – Еще одно слово – и я обрею тебя налысо, когда будешь спать.

      – Я тоже тебя люблю.

      Как ни старалась я сохранять серьезный вид, у меня ничего не получалось. Ведь брат знал меня как облупленную.

      Студия