Озарения. Владимир Пироцкий
Читать онлайн книгу.
усмехнулся Том. – Сиди и смотри…
– Слушай, Том, а ведь ты классно сейчас пошутил! Браво!
– Твои две минуты истекли, приятель.
Я нехотя поднялся, ощущая ломоту в ступнях и в пояснице, представил полустертые каменные ступени маяка, уходящие вверх, вспомнил свистящий в ушах ветер, когда стоишь на самом верху, легкий страх высоты, сигналящий под ложечкой. Все это мелькнуло в мгновение ока, почти на автомате пошел вперед, волоча на плечах тяжелый рюкзак.
Постепенно, по мере движения, мое настроение улучшалось, жизнь наполнялась смыслом. Легкая ломота в ступнях приятно переходила в тепло и ощущение устойчивости, хотелось идти и в тысячный раз смотреть на привычный пейзаж, слышать щебет птиц, вспоминать мелодии и лица, знать, что я могу видеть твои глаза и лицо, если захочу.
Я знаю, что должен идти, я привычно прощаю себе легкий туман в мыслях, ускользающую возможность задуматься о чем-то важном, остановиться и прислушаться.
Идти, вот что мне надо, это же так просто, даже дух захватывает, как просто!
Не оборачиваться, завтра договорим…
Путь Колобка
Сказка для взрослых
Жили-были дед да баба. И не было у них детей. То ли не получалось, то ли откладывали, может, хотели пожить сначала для себя, для своего удовольствия, а уж потом о детях думать. Кто ж теперь знает?..
Вот проснулась однажды утром бабка, посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна. Она поняла, что хочет ребеночка родить. Глянула с грустью на деда в окно, он в огороде грядку вскапывал, да задумалась. Умная она была, а вот как сказать деду, чтобы не огорошить, ума не хватало. Да, поди уж, и забыл, что к чему.
Придется видно все заново объяснять да показывать. Вздохнула баба, но мысль эта крепко засела в ней и не давала покоя. Вечером прихорошилась, глазки подвела, щеки нарумянила, нарезала огурчиков, капустки положила, окорочка куриные обжарила и бутыль первача заготовила. На восьмое марта приберегала, с бабами посидеть, пожалиться друг дружке, да песни попеть. Но тут дело-то поважнее будет.
Дед пришел с огорода, как всегда смурной да неразговорчивый. Сапоги стянул, кряхтя, портянки над печкой развесил да чуть не сел в ведро с углем, когда на стол-то глянул.
– Ты, ты… чой-то творишь, бабка?! – только и смог выговорить дед.
Бабка румяная да озорная хочет приблизиться к муженьку, уже шаг один сделала, да еще с улыбкой умильной, хитрой. Тут любой на его месте струхнул бы. Он, болезный, ручонками-то как крыльями машет, крестится, перед собой выставляет для защиты, глаза выпучил, шепчет: «Свят, свят, изыди, нечистая сила».
– Да ты что, черт старый, совсем охренел, свою законную жену в упор не видишь?!
– Я, я… в-вижу, чуть не напужала ты меня, сколько лет не улыбалась, токмо кричишь, да подзуживашь, пилишь.
– Ладно, садись уже к столу, праздник хотела устроить, а ты, – «Свят, свят».
– Какой-такой праздник?
– Какой-какой, день сдачи Бастилии. Хрен ты, садово-огородный!
– Не понял…, –