Оружие слабых. Повседневные формы крестьянского сопротивления. Джеймс Скотт
Читать онлайн книгу.
исламские молитвы и песнопения. На кофе, плоский хлеб с сахаром и крестьянские сигареты ушло меньше 12 ринггитов – эти расходы частично удалось покрыть «мгновенными» пожертвованиями монет. На Разака, как обычно, не обращали внимания – он был незаметен. Позже, когда мы с Яакубом возвращались домой по деревенской дороге, он спросил, не обратил ли я внимание на то, что закончился табак, поскольку Разак припрятал немного, чтобы потом выкурить его самому. «Мелочный человек», – резюмировал Яакуб.
Три или четыре дня спустя Разак рано утром объявился у ступеней моего дома, ожидая, когда я попрошу его подняться. Всякий раз он приходил ко мне достаточно рано, чтобы никого не было поблизости, а если кто-то действительно появлялся, он замолкал и при первой же возможности уходил. Несмотря на то, что сплетни о Разаке давно пробуждали моё любопытство, я уже стал избегать много говорить с ним на людях, чувствуя, что это может лишь раззадорить языки селян. Неужели он использует меня в своих интересах? Какие небылицы и клевету он собирался мне поведать? Неужели я и правда испытывал симпатию к этому ничтожеству?
Разак пришёл поблагодарить меня за значительное участие в расходах на похороны. В день смерти его дочери я незаметно передал пожертвование прямо ему в руки, зная, что, если бы я положил 20 ринггитов прямо на тарелку рядом с телом, меня бы обязательно отругали[40].
Вскоре мы перешли к теме, которую я недавно поднимал в беседах с жителями деревни – к тем гигантским изменениям, которые произошли в Седаке после того, как восемь лет назад там начали внедрять двойные урожаи. Разаку было ясно, что сейчас ситуация в целом хуже, чем до начала программы ирригации: «Раньше было легко найти работу, но теперь в деревне работы нет, а на плантации [каучука и масличных пальм] брать никого не хотят… Бедные беднеют, а богатые богатеют (Оран сусах, лаги сусах; оран кая, лаги кая)»[41]. По словам Разака, проблемы возникли в основном из-за комбайнов, которые теперь убирают и обмолачивают рис одним махом. Раньше его жена могла заработать более 200 ринггитов за сезон на уборке риса, а сам он – 150 ринггитов на обмолоте, но в последний сезон им удалось заработать только 150 ринггитов на двоих[42]. «Люди были недовольны, когда появились машины… Теперь нельзя даже подбирать остатки жнивья (Ла 'ни, каток пун так болех буат)»[43]. Вдобавок Разак был раздосадован тем, что из-за машин деньги исчезали из деревни и доставались каким-то другим людям. Деньги, которые могли получить селяне, занимавшиеся уборкой и обмолотом риса, а затем потратить их часть на местные пиры в Седаке, теперь уходили напрямую хозяевам этих дорогих машин. Как выразился Разак, «они забирают деньги, чтобы пировать самостоятельно (Бава батик кендури депа)».
Теперь селянам было не только всё труднее найти наёмную работу, но и почти невозможно найти землю, чтобы взять её в аренду. В прежние времена, утверждал Разак, землевладельцы сами хотели, чтобы крестьянин брал землю для обработки,
Добавлю, что во многом я отдал эти деньги ради очистки совести, ведь я чувствовал свою вину за то, что накануне меня не было в деревне, хотя я мог бы отвезти ребёнка в больницу. Ещё одним основанием для конфиденциальности было моё ощущение, что если бы я открыто положил такую большую сумму на тарелку, то тем самым принизил бы меньшие взносы, которые для других представляли собой жертву, более чем сопоставимую с моей по меркам их доходов, и публично поставил бы Разака в положение человека, находящегося передо мной в постоянном долгу.
Отметим следующий значимый момент: применительно к своему социальному классу Разак употребил слово
Данные о снижении заработков селян после появления комбайнов приведены в главах 3 и 4. Однако Разак был тщедушен – а многие добавили бы, что и ленив, – и мог молотить рис за сдельную оплату лишь наполовину медленнее, чем его младший брат Хамзах.
Для тех крестьян, у которых было мало земли (арендованной или собственной) или не было её вовсе, подбирать остатки жнивья было традиционным способом добывать рисовые зерна, остававшиеся на колосьях после первого обмолота, при помощи повторной такой процедуры. Но теперь машины разбрасывают срезанные рисовые стебли по всему полю, не допуская появления куч соломы, которые прежде, когда урожай собирали вручную, оставляли рядом с молотильными кадками.