Тринадцатое дитя. Эрин А. Крейг
Читать онлайн книгу.
незнакомых слов. Без наставника. Без объяснений.
Я решила выйти из дома. Возможно, деревья, наколдованные Мерриком, обладают целительной магией, которую я смогу продемонстрировать ему позже. Но как только я взялась за дверную ручку – восьмиугольник из граненого зеленого стекла, чистого, как горный хрусталь, – снаружи поднялся ветер, пронесся по черной долине, просвистел мимо моего домика, так что в окнах задрожали стекла. От его воя у меня заложило уши, а по спине пробежала дрожь.
Я отдернула руку от двери, и буря вмиг улеглась. Я прищурилась, снова взялась за ручку и рывком распахнула дверь. Дождь хлынул внезапно. Колючие холодные капли летели мне в лицо, жалили, словно сердитые осы. Волей-неволей пришлось закрыть дверь, да еще и налечь на нее всем весом, чтобы преодолеть сопротивление ветра. Буря тут же затихла.
Я в третий раз потянулась к дверной ручке, но застыла, ощутив силу неудержимой стихии, которая затаилась снаружи и готовилась снова обрушиться на меня, если я попытаюсь выйти из дома. Я убрала руку.
– Ладно, – сказала я вслух, уверенная, что крестный меня услышит, где бы он сейчас ни был. – Понятно.
С сердитым вздохом я плюхнулась в кресло и схватила первую попавшуюся книгу. «Трактат об особенностях человеческой анатомии». Я устроилась поудобнее, перекинула ноги через подлокотник, открыла книгу и начала читать.
Я читала несколько часов. Пока у меня не онемело тело. Пока онемение не сменилось покалыванием. Пока строчки не начали сливаться, а слова не утратили смысл. Лишь тогда я поднялась, потянулась и пошла искать медицинский словарь, который видела вечером накануне.
Словарь быстро нашелся. Я изучила незнакомые слова, которые мне было трудно даже произнести, не то чтобы понять их значение, и снова открыла анатомический трактат. Я решила перечитать его еще раз и попробовать разобраться, что к чему.
Я читала внимательно, вдумчиво, постоянно сверяясь со словарем, и постепенно – очень постепенно – сложный текст начал обретать смысл, превращаясь во что-то такое, что я могла бы запомнить, уложить в голове, объяснить и, самое главное, применить в деле. Я отложила книгу только тогда, когда у меня в животе заурчало так громко, что мое внимание отвлеклось от трактата.
Часов в доме не было, и в отсутствие солнца – за окнами царила бесконечная ночь – я не могла даже примерно сказать, сколько сейчас времени.
Но я проголодалась и села обедать. В холодильном ларе нашлась тарелка с нарезанной ветчиной, которую я не заметила раньше. Я сделала себе бутерброд. Здесь никто не следил за моими манерами, никто не кричал и не бил по рукам, и я макала бутерброд прямо в горшок с горчицей, упиваясь свободой делать то, что захочется, и брать все, что вздумается, не считаясь ни с чем, кроме собственного удовольствия.
Горчица была ярко-желтой, густой, с мягкими зернышками, которые застревали между зубами. Не горчица, а наслаждение.
Не в силах остановиться, я съела два бутерброда. Никогда в жизни я не чувствовала