Здесь не было солнца, лишь вечная тень и сумрак. Что-то большое рокотало в дали, поднимая столбы пыли и каких-то обломков. Он привычно втянул воздух, пытаясь понять предупреждения, о которых тот мог ему поведать, но воздух казался предательски-чистым. Густой непроглядный мрак клубился неподалеку, и в нем чудилось движение. Точно! Из непроглядной тьмы выступали темные призрачные фигуры, медленно двигаясь в его сторону. Волосы на загривке встопорщились – он предостерегающе грозно зарычал. Фигуры остановились, но одна, самая небольшая, продолжила медленно плыть к нему. Что-то знакомое было в ее очертаниях, он силился понять, что же, когда горизонт дрогнул от рева, а мрак вдруг поднялся до небес.

      На широком ложе из медвежьих шкур человек с могучей фигурой атлета, метался с жалобным стоном в поту, рыча и силясь, проснутся, а маленькая хрупкая, перепуганная женщина пыталась его разбудить, вновь и вновь шлепая своей тонкой ладошкой по широкому бородатому лицу. Безрезультатно – мужчина извивался на ложе, весь в холодном поту. Его выгибало дугой так, будто он вот-вот взлетит над шкурами ввысь, вопреки всем законам мироустройства – в отчаянии она навалилась на него всем весом, прижимая к ложу, зовя по имени в голос, но и это не помогало. Он корчился так, словно его рвали сотни ртов и сотни когтей. По крупному телу мужчины бежали судороги и мурашки размером с орех – он корчился еще какое-то время, а потом замер, как убитый. Тяжело дыша от пережитого за ночь, она еще какое-то время наблюдала за ним, но его дыхание теперь было ровным, успокаивающе-мирным… До самого утра.

      Утро, не смотря на кровавую ночь, не было мрачным и тяжелым. Наскоро поев и взяв с собой еды в дорогу людолов, готовился к отбытию. Могучий, организм обладал куда большей прочностью, чем обычный человеческий, но огромные мышцы требовали много еды. Три раны, которые он получил – зарубцуются уже сегодня, так что совсем не будут мешать, а через неделю – от них останутся лишь незначительные шрамы. Мелкие царапины и синяки – не в счет – их не стало уже после завтрака – на такое он просто не обращал своего внимания.

      Не говоря ни слова после обильного завтрака, он отвел Василису в конюшню и передал ей повод уже взнузданной кобылки из его заводных.

      – Она же твоя?

      – Она мне надоела, – не глядя на нее мягко возразил он. – Там полные сумы еды – тебе на дорогу хватит с лихвой. И серебра немного – все, что было на татях, побитых ночью. Не спорь – тебе надо отсюда уезжать, и быстро.

      – Лют?

      – Что?

      Она взяла его лицо в свои ладони и повернула к себе, так чтобы он смотрел ей в глаза.

      – В тебе смущения больше, чем во мне из-за того, что было.

      Он ухмыльнулся своей подергивающейся ухмылкой, блеснув глазами – явно пугал.

      – Скажешь тоже, девка. Скачи, пока не передумал! Немедля! Видишь – люди разъезжаются? И тебе б стоило. Сейчас. У этих поблизости – и друзья могут быть.

      – А с тобой нельзя?

      – Со мной сейчас опасно – ужель не поняла? Собственно, со мной опасно всегда. Езжай, не дури, Васса