Через неделю деда увезли. Старик, не желавший и слышать о богадельне, вдруг согласился. По правде говоря, я не сразу раскусил его хитрость. Когда председатель общины, владелец бензоколонки Эфраим Клингман, принес ему билет на поезд и объяснил, как туда добраться, дед сказал:

      – Одну секундочку, реб Эфраим. Я только кое-что прихвачу с собой.

      – Ради Бога, не беспокойтесь. Вы будете там всем обеспечены, – заверил владелец бензоколонки и погладил свою дремучую бороду.

      – Сейчас, сейчас…

      Дед прошел в свою комнату и вернулся с лупой.

      – Лупа? – удивился Эфраим Клингман. – Зачем вам в богадельне лупа?

      – Хороший часовщик, реб Эфраим, лупу с собой даже в могилу берет, чтобы не каждый паршивый червяк его кости глодал.

      – Как вы можете? – поморщился владелец бензоколонки.

      – Часовщик берет лупу, портной иголку, сапожник шило, а вы?

      – Что я? – надулся Эфраим Клингман.

      – Вы что возьмете? Запах бензина?

      …На станции дед сказал провожавшему его могильщику:

      – Посмотри за Даниилом. Я скоро вернусь.

      Когда поезд отошел от станции, Иосиф подошел ко мне и пробасил:

      – Судьбу не перехитришь.

      – Что?

      – Ты знаешь, малыш, почему твой дед поехал?

      – Не знаю.

      – Богадельня там же, где и тюрьма. В том же городе. Старик решил повидать Саула.

      Я стоял ошарашенный и едва сдерживал слезы. Бедный дед! Он, видно, забыл, что отец бежал из тюрьмы, был пойман и сослан в другой город, где-то на севере Литвы. А может, бабушка не успела ему перед смертью сказать об этом.

      Вдаль убегали умытые первым весенним дождем рельсы, такие бессмысленные без поезда, без гудка паровоза и чумазого лица машиниста.

      – Он сбежит из богадельни, – сказал я, глядя на рельсы и мигая, чтобы не заплакать.

      – Не те ноги, – буркнул могильщик. – Ну как, малыш, пойдешь ко мне в ученики?

      – Нет.

      Теперь рельсы были похожи на двух пустившихся наперегонки змей.

      – Настоящий мужчина не должен спешить с ответом. Подумай.

      – Нет.

      – Еще раз подумай. Или, может, ты соскучился по приютским харчам?

      Я бросился бежать со станции и опомнился, только когда влетел во двор Пранаса.

      – А Пранукас на фабрике, – пропела тетка Тересе.

      – На фабрике?

      – С сегодняшнего дня он на жалованье. А ты небось голоден?

      – Нет.

      – Приходи вечером. Тогда и попрощаетесь.

      – А я не прощаться.

      – Разве ты остаешься в местечке? Я слышала, будто тебя забирают в приют, – снова пропела тетка Тересе.

      – Никуда меня не забирают, – сказал я и уныло поплелся на мебельную фабрику.