Избранные сочинения в пяти томах. Том 5. Григорий Канович
Читать онлайн книгу.
и прятаться, когда у честного человека преспокойно могли отнять все, даже жизнь. – С каждой новой фразой он все больше и больше распалялся. – Да и как Тебя, сурово карающего нечестивых за их злодеяния, не благодарить? Ты, наверно, Эленуте, со мной не согласна? Ведь таких нечестивцев и среди вас, евреев, было предостаточно. Божья десница настигнет всех, от Его праведного гнева и справедливой кары никто не скроется и не уйдет…
Ей не хотелось с ним спорить, омрачать его радость и убеждать его, что Богу, который сегодня спасает одних, а завтра без разбору и без жалости начинает ни за что ни про что карать и убивать других, нельзя молиться, что Всевышний гневается на всех убийц, независимо от того, кто их жертва, иудей или христианин, и она благоразумно промолчала. Разве можно что-то втолковать людям, которые готовы выгоду, полученную от преступника и злодея, выдать за истину и добродетель?
– Ты, конечно, не согласна, – вслух ответил он самому себе. – Потому что еврейка. Только не думай, что я против евреев. Мне евреи до сорокового года ничего плохого не сделали. Наоборот. Но, будь я на месте Всевышнего, я бы создал только один народ. Пусть бы все были поголовно либо литовцами, либо евреями, либо американцами. Зачем Ему, спрашивается, понадобилось наплодить такую уйму разных племен? Для того ли, чтобы потом каждый день кого-то учить уму-разуму, совестить, разнимать во время драки и мирить? Зачем Он придумал себе эту страшную головную боль, от которой не только у нас, но и у Него нет никакого спасения?
Черную пущу по-прежнему сотрясало от разрывов бомб – немцы без роздыху терзали танковый полигон за конопляником и недостроенную летную полосу, но постепенно грохот захлебывался и становился все глуше и глуше.
– Не падай духом, Эленуте. Если не сбежишь к отцу и сестренке – забыл ее имя…
– Рейзл, – помогла ему Элишева.
– Так вот, если останешься с нами на хуторе, мы тебя в беде не оставим. За каждое доброе дело Господь велит расплачиваться не серебром и золотом, а добротой. Он заповедал это делать каждому живому существу. Правда, Рекс?
Пес одобрительно заворчал, хотя из всех оплат предпочитал не доброту, а кусок свежего мяса.
Обещание Ломсаргиса растрогало ее, но она не показала виду, поправила сползший с плеч платок, ни с того ни с сего закашлялась от волнения и, отдышавшись, сказала:
– С нами пойдете или будете косить? По-моему, на сегодня хватит. Вдруг какой-нибудь осколок и сюда случайно залетит.
– Буду косить. Не в меня же немец метит! Война войной, а косьба косьбой. Скотина и под бомбами корма требует. Еще с полчасика попотею, и тогда все вместе пойдем, – снизошел осчастливленный войной Ломсаргис.
Он удалыми взмахами косы клал прокос за прокосом, и в ее чистом, серебряном звоне было больше завораживающей и торжествующей Божьей милости, чем в оглохшем от грохота небе, покинутом Всевышним.
На хутор Ломсаргис вместе со своей челядью вернулся, когда неуязвимое, недосягаемое ни для каких орудий солнце уже