Тебе, единственной, желанной!

      Чей тихий голос, нежный взгляд,

      В минуты тягостной печали

      Усталый разум веселят.

      И чьих, порой не замечаю,

      Нравоучительных речей,

      И всё на что-то уповая,

      Кого люблю ещё сильней.

      Пленённый дивной красотою,

      Я посвятил мои мечты,

      И мысли тайные свои,

      Готов раскрыть перед тобою!

      Мой милый друг,

      Мой верный покровитель,

      Моя единственная любящая мать!

      Как я хочу прийти в твою обитель

      И долго-долго руки целовать!

      Мне хорошо, когда в своих ладонях,

      Ты нежно держишь голову мою

      И гладишь волосы усталою рукою,

      И тихо даришь мне любовь свою.

      Я, как птенец, твоим теплом согретый,

      Люблю смотреть на синий небосвод,

      А спозаранку, утром, на рассвете,

      С твоей руки брать вкусный сочный плод.

      Моя единственная, любящая мама,

      Что мне сказать, столь женщине святой,

      Чем отплатить мне за любовь и ласку,

      И твой навек потерянный покой?

      Спасибо Господи тебе,

      За то, что есть на этом свете

      Друзья, мне данные тобой!

      За снег, за дождь и буйный ветер!

      За то, что солнце греет нас,

      Лаская тёплыми лучами.

      За то, что звёзды при Луне…

      За то, что любим и страдаем…

      За то, что иногда взгрустнём,

      И тут же снова рассмеёмся.

      За то, что мучаемся, плачем —

      Судьбу нещадно проклиная,

      Но вскоре снова улыбнёмся,

      Лишь о прекрасном помышляя.

      Спасибо Господи тебе,

      За деток не всегда послушных;

      Спасибо, что наш краткий век

      Людей не терпит равнодушных!

      За то, что в омут из огня,

      Ты преднамеренно бросаешь

      И этим самым закаляешь,

      Даруя мудрости подъём —

      От грешных дел остерегая,

      Жить учишь праведно притом!

      Лошадь, кляча старая, встала и стоит.

      Мужичонка хиленький как шальной кричит.

      То покроет матом, то взмахнёт кнутом,

      Но лошадке этой, страсти, нипочём.

      Опустила голову, будто бы не слышит,

      Закусила удила, да устало дышит.

      У неё бедняжечки неприглядный вид,

      Да и он в телеге чуть живой сидит.

      То ль и впрямь умаялся? Пашет от зари —

      За зарплату скудную, что ни говори.

      То ль от горькой чарочки, голова болит?

      Вот и чертыхается, вот он и шумит!

      Сапоги, фуфаечка, пиджачишко драный —

      Рядом пёс безродный, да бродяга пьяный.

      Пёс по кругу носится, на лошадку лает —

      То ль от дури бесится, то ли с ней играет?

      А бродяга грешный, о былом тоскуя,

      Видит сон, как будто вновь жену целует.

      Сгрёб в охапку сено, нежно обнимает…

      Что творит, не ведает, и не понимает.

      Да в бреду угарном, чёрте что бормочет —

      То ли спать мешают, то ли выпить хочет?

      Как бы мне хотелось повидать иное —

      Не в помойных ямах, в затхлом перегное;

      Не в пустой избёнке, с покосившей крышей,

      А чуть-чуть богаче и духовно выше!

      Что б ни стыдно было мне за Русь Святую —

      Издревле Великую, да порой шальную!

      Белая берёзонька опустила веточки,

      По весне заплакала каплями дождя.

      Ведь была кудрявою, шелестела листьями,

      А теперь раздетая посреди двора.

      Не печалься милая, не грусти родимая!

      Будет платье новое соткано тебе.

      Хрупкими снежинками и морозцем сшитое —

      Станешь ты невестушкой дивною к зиме!

      Что же смотришь на меня, девица красавица?

      Не ужель, такой как я, смог тебе понравиться?

      То ль заигрываешь ты, токмо