Соломон-четыре тысячи двадцать восемь встретил нас, как только я и Волот вошли в гулкий и пустынный холл Музея. Пространство здесь тоже наполнял тёмный эфир, как и всё вокруг.

      Не успела тяжёлая дверь закрыться за нашими спинами, как со стороны стойки администратора громко прозвучало:

      – Вы пришли узнать историю нашего Спасения, не так ли?

      Голос показался мне настолько знакомым, что сердце пропустило удар. Даже искажения от цифровых фильтров не помешали мне уловить малейшие нотки интонации в этом голосе.

      Таком знакомом.

      Таком родном.

      К нам вышел мехо-голем, внешне один в один похожий на голема-Троекурова: такой же искусственный андрогин с белой кожей. Но, как ни странно, он всё же разительно отличался от других.

      Во-первых, на нём был парик. Белые, будто поседевшие волосы, сплетённые в мелкие косички.

      Во-вторых, голем носил платье настолько яркого зелёного цвета, что, казалось, оно светится и озаряет стены мрачного музея.

      Экзо-ноги голема были обуты в такие же белые ботинки, как у остальных местных. Однако на ботинках яркими пятнами пестрели наклейки в виде звёзд. Но самое занятное, что голем носил круглые очки без стёкол – только одну оправу.

      Всем видом Соломон-четыре тысячи двадцать восемь давал понять, что точно знает, кто он такой, хоть и заключён в искусственное тело. Этот мехо-голем был индивидуален настолько, насколько это вообще было возможно в его скучной жизни.

      – Какой занятный экземпляр, – усмехнулся Волот, разглядывая смотрителя Музея.

      Ну а я просто молчал, боясь разрушить хрупкую надежду на то, что этот мехо-голем – именно тот, о ком я сейчас думаю.

      Смотритель подошёл ближе.

      И снова прозвучал его звонкий, до нытья в груди знакомый голос:

      – Ещё перед вторжением тёмного эфира осколки будущего сказали мне, что явятся двое неспасённых, чтобы узнать, как мы спаслись. И вот вы явились. Мне пришлось долго вас ждать. Очень долго.

      После этих слов моё сердце снова пропустило удар.

      «Явятся двое неспасённых, чтобы узнать, как мы спаслись».

      Так прямо мог выражаться только один человек из всех, кого я знаю. Теперь не осталось сомнений в том, кто передо мной.

      Это Эсфирь.

      Эсфирь Бринер. И здесь ей уже двадцать лет.

      Выходило так, что она ждала, когда я сюда приду, поэтому специально устроилась служить