Отец Михаил тридцати лет отроду, пока еще не женатый недавний выпускник семинарии, направленный сюда вести небольшой приход с миссией возрождения веры, проводил день в огороде под палящими лучами солнца, смиренно дергая сорняки из грядки с морковкой. Относясь к любому делу с толком и пониманием, он сосредоточенно выщипывал всякие травинки, оставляя в земле только тощие зеленые хвостики.

      – Миш а, Миш, – позвал Степаныч, из-за забора, – Слышь, Миш, поди сюда. Дело есть.

      – Дело у всех есть, – глубокомысленно изрек батюшка, продолжая свою работу.

      – Дело, говорю. Поди сюда.

      Приходской священник поднял голову и с некоторым укором посмотрел на прихожан.

      – Трехе плохо, – ткнул самогонщик пальцем в торчащую рядом лохматую голову с огромным зеленым пятном на волосах.

      – Молись, Николай. Господь поможет, – молвил священнослужитель и продолжил прерванное занятие.

      – Вот человек… Тебе говорят, поди сюда. Дело у нас, – гаркнул Степаныч.

      Отец Михаил тяжко вздохнул, встал, стряхнул землю с колен и направил свои стопы к тому месту забора, где возле калитки над ровными рядами окрашенного штакетника высились всклокоченные головы мужиков.

      – Ты пустил бы во двор, а? – предложил старик.

      – Входите, – пригласил он, отпирая калитку.

      – Тут значит такое дело, – начал самогонщик, вваливаясь внутрь, – У тебя водка есть?

      – Сам не принимаю, и вам не советую. Плохое это дело. Вредное. Для здоровья и для души. Да и Вам то зачем при Вашем промысле? – ответил духовный наставник.

      Обоих сельчан отец Михаил недолюбливал. К малому числу прихожан они не относились. К Господу Богу за помощью не обращались. Вели, самую что ни на есть, беспутную жизнь. Совместных интересов с ними никогда не образовывалось, а если и сталкивались на перекрестках житейских дорог, то большей части возле фактории, где один постоянно болтался пьяный, а другой активно предлагал свой ходовой товар слабовольным и доверчивым односельчанам.

      – Нет. Это не мне. Это Треха, понимаешь, никак не принимает. Не может, – уточнил мысль старик.

      – Нет у меня водки, – решительно отрезал служитель культа.

      – Слушай, Миша, тут дело такое, шибко не простое. Это дело сперва обмозговать нужно, как следовает, – покачал седой головой дед. – Я вот тоже сперва, как ты, сразу не разобрался, а потом понял.

      – Простите, но мне сейчас некогда. Занят я очень. Приходите вечером, после службы. А лучше в церковь. Там и поговорим, – попытался завершить встречу священник.

      – Вот, человек. Тебе же говорят: дело тут не простое. Тут с пониманием говорить надо. У человека беда. Жизни, можно сказать, лишился. Вопрос жизни и смерти. О, как, – поднял вверх указательный палец Степаныч.

      – Нет