– Убили! Убили!

      – Кого?! Где?

      – Гошенька, бежим! Гоша!

      – Да погоди ты…

      – У нее бомба!

      – А-а-а!

      – У-у-у!

      Гарин резко обернулся – его недоуменно вскидывавшиеся брови словно уползали под забавную лыжную шапочку с прицепившимся серпантином. Люди отшатывались; они расступались, толкаясь и падая, вскакивали, и снова бежали, лишь бы оказаться подальше от девушки в чёрном, смахивавшей на демоницу.

      Худые ноги её, обтянутые лосинами, не отличались стройностью, и удерживали на весу пухлую, почти шарообразную куртку-дутыш. Из горловины воротника высовывалась тощая, длинная шея.

      Всё это выглядело смешно и нелепо, если бы не бледное лицо девицы. Ноздри «римского» хрящеватого носа раздувались, словно в приступе бешеной ярости, ярко напомаженные губы кривились от злобного торжества, а зрачки горели мрачным инфернальным огнем.

      Сильно вздрагивая, повизгивая от нетерпения, «дьяволица» дернула «молнию». Куртка распахнулась, алея подкладом – и являя «пояс шахида». Матово блестящие цилиндры, набитые взрывчаткой и опутанные проводочками, кольцевали узкую талию. Толпа шарахнулась, впадая в панику, подымая вой и мат.

      «О, боже!»

      Оплывая ужасом, Михаил Петрович рванулся, переходя на сверхскорость. Никто, кроме него, не мог упредить террористку, он был единственным из «москвичей и гостей города», кто владел даром субакселерации.

      А смертница грубо захохотала, заржала, всхрапывая по-жеребячьи.

      – Авада кедавра!

      Сатанинский вопль слился с чудовищным грохотом. Вспышка отшвырнула и Гарина, и первые ряды нарядной толпы…