Рудольф Вирхов. Его жизнь, научная и общественная деятельность. Юлий Германович Малис
Читать онлайн книгу.
учившийся в это же время в Берлине, говоря о Мюллере, также останавливается на его облике. «Лицо Иоганна Мюллера, – пишет Пирогов, – поражало вас своим классическим профилем, высоким челом и двумя межбровными бороздами, придававшими его взгляду суровый вид и делавшими несколько суровым проницательный взгляд его выразительных глаз. Как на солнце, неловко было новичку смотреть прямо в лицо Мюллера».
Иоганн Мюллер не был главою научной школы в обыкновенном смысле этого слова. Он не возводил своих взглядов на непогрешимые догматы, обязательные для его учеников как последователей известной школы. «Не существует, – говорил Вирхов впоследствии (1858), – школы Мюллера в смысле догматов, так как он не преподавал их – но лишь в смысле метода. Естественнонаучная школа, которую он образовал, не знает общности известного учения, а лишь общность твердо установленных фактов и еще того более – общность метода». Этот метод – «точный», естественнонаучный метод, который зиждется на наблюдении и опыте и который ставит своею задачей – твердое установление фактов. «Один человек, – заявляет Гельмгольц в своей прекрасной речи «Мышление в медицине» («Das Denken in der Median»), – по преимуществу придал нам энтузиазм к работе в истинном научном направлении, а именно – физиолог Иоганн Мюллер. Все теории были для него лишь гипотезами, которые подлежат испытанию путем фактов и о которых решают единственно и только единственно одни факты».
Из знаменитого физиологического триумвирата учеников Мюллера – Гельмгольца, Брюкке и Дюбуа-Реймона – последний рисует нам в живых и симпатичных красках, как учил и как влиял на своих учеников Иоганн Мюллер.
«Как сам он, – пишет Дюбуа-Реймон, – всюду стоял на собственных ногах, так и от учеников своих требовал, чтобы они умели сами себе помочь. Он ставил задачи и давал толчок; в остальном он довольствовался, употребляя химическое сравнение, некоторого рода каталитическим воздействием. Большего и не требовалось. Он действовал так, как, по выражению Гёте, действует красота, – одним лишь своим присутствием. Его окружало, в глазах учеников, какое-то демоническое очарование, как Наполеона I в глазах его воинов, и «Soldats, l'Empere ur a l'oeil sur vous»[1] было достаточно и для нас, чтобы возбудить в нас высшее напряжение сил. Если я пытаюсь анализировать это очарование, то оно, мне кажется, лежит в том, что всякий, кто был вблизи его, испытывал, сознательно или бессознательно и каждый по-своему, увлекающее влияние могучей личности, которая сама, поступаясь всякими иными соображениями, всякими жизненными наслаждениями, всякими удобствами, – преследовала идеальную цель с серьезностью, которая граничила с угрюмостью и со всепобеждающею страстностью. Высшею же наградою для нас было, когда Мюллер забывался на миг, оставлял свою суровую серьезность и пускался в общечеловеческие разговоры и шутки. Мюллер воздерживался от воздействия на ход возбужденных им исследований, зато он и предоставлял своим ученикам самую широкую
«Солдаты, Император смотрит на вас»