Мертвый след. Последний вояж «Лузитании». Эрик Ларсон
Читать онлайн книгу.
семейства, был человеком хорошо образованным, уравновешенным, учтивым. “К офицерам и нижним чинам он относился со всей душой, – вспоминал Центнер. – Отличался жизнерадостным нравом, а в беседе – весельем и остроумием”142.
Барон фон Шпигель, друг Швигера, говорил о нем: “Это был замечательный человек. Он и мухи бы не обидел”143.
Швигер задал тон жизни на U-20 с самого начала своей службы. Субмарина получила приказ отправиться в патрульное плавание в канун Рождества 1914 года – время, когда выходить в море и идти на войну особенно тоскливо. То было первое плавание Центнера. Субмарину отправили патрулировать Гельголандскую бухту. На следующий день, в Рождество – первое в ту войну, – проснувшуюся команду встретили сияющее декабрьское утро, яркое солнце, “морозный воздух” и спокойное море сине-черных зимних тонов. U-20 целый день оставалась на поверхности, чтобы удобнее было высматривать мишени. В такую ясную погоду дым из труб пароходов можно было заметить за двадцать миль. За целый день вахтенные ничего не увидели. “Неприятель явно сидел дома, отмечая Рождество, как положено христианам”144, – говорил Центнер.
В ту ночь Швигер отдал приказ погрузиться на дно, на глубину 60 футов. Он выбрал место, где, если верить его картам, был песок, а не камень. Некоторое время все молчали, прислушиваясь, как всегда, не раздастся ли звук капающей или текущей воды. Команда следила за приборами, измеряющими внутреннее давление, стараясь не пропустить того внезапного скачка, что порой свидетельствует о большом объеме воды, проникшей в отделение для команды. Фразу “Течи нет” рефреном передавали с носа на корму.
Провести ночь на морском дне было обычным делом для субмарин, ходивших в Северном море, где глубина редко превышает дозволенный субмаринам максимум. На дне Швигер с командой могли спать, не боясь, что в темноте на них налетит пароход или наткнется британский миноносец. Только в такие моменты капитан субмарины мог решиться лечь спать, раздевшись145. Но в ту ночь у Швигера на уме был не сон. “А теперь, – сказал он, – можно отпраздновать Рождество”146.
На одном конце столовой повесили венок. Люди уставили стол едой. “Вся она была из жестянок, но нам было все равно”, – вспоминал Центнер. Швигер и остальные три офицера на U-20 обычно ели в своем кругу, в небольшой офицерской столовой, но тут они присоединились к команде – всего там было 36 человек. В чай подливали рому. Центнер вспоминал: “Я потерял счет тостам, которые мы поднимали”.
Швигер поднялся и произнес небольшую речь, “и как же весело ему аплодировали”, – вспоминал Центнер. Потом зазвучала музыка. “Да, у нас был оркестр”, – говорил Центнер. Один моряк играл на скрипке, другой – на мандолине. Третий музыкант, коренастый рыбак с огромной огненно-рыжей бородой, достал свой аккордеон. Он походил на гнома и не умел ни читать, ни писать, но явно обладал определенной привлекательностью в глазах прекрасного пола, поскольку Швигеру дважды приходили