Юридические конструкции и символы в уголовном праве. О. Е. Спиридонова
Читать онлайн книгу.
более как исключение из правил, а не как правило: скажем, она применялась к преступлениям против личности. Относительно же имущественных посягательств, преступлений против собственности последняя выступала как монолит – родовой (специальный) и непосредственный[97] объекты сливались, не разграничивались. Вместе с тем в рамках главы второй Особенной части УК РСФСР в теории все же предлагалось выделять три группы посягательств: хищения; корыстные преступления, не являющиеся хищениями; некорыстные преступления. Другое дело, что критерий подобной классификации не назывался[98]. Постепенно, однако, приходило осознание того, что так называемый непосредственный объект имеет собственное содержание, что на уровне непосредственного объекта преступлений, допустим, против социалистической собственности, необходимо выделять: а) «состояние принадлежности (присвоенности) материальных благ советскому государству либо общественной организации, обеспечивающее им возможность использования этих благ в соответствии с потребностями развития социалистического общества», и б) отношения распределения[99]. Выделение и разграничение упомянутых объектов, в свою очередь, позволило заключить, что в основе классификации преступлений против собственности лежит объект: деяния первой группы (хищения) посягают на оба непосредственных объекта, что и объясняет их повышенную общественную опасность по сравнению с деяниями двух других групп; преступления второй группы причиняют вред лишь отношениям распределения, равно как деяния третьей группы – лишь состоянию принадлежности материальных благ собственнику.
Подобный же процесс размежевания родового и непосредственного объекта наблюдался все отчетливее и относительно преступлений, предусмотренных иными главами Особенной части Уголовного кодекса (хозяйственных; против политических и трудовых прав и др.). В конечном счете, на наш взгляд, оба эти объекта применительно к каждой главе Особенной части будут строго разграничены.
Таким образом, вычленение в ходе классификации по «вертикали» общего, родового и непосредственного объектов выглядит обоснованным. Но является ли такое деление законченным, полным? В уголовно-правовой литературе было высказано мнение, что в поиске новой классификации объектов преступления нет практической необходимости[100], поскольку решение всех основных задач правотворческого и правоприменительного плана вполне достигается с помощью упомянутой триады. Это мнение представляется нам далеко не бесспорным.
В процессе уголовного правотворчества перед законодателем возникает не три задачи (Особенная часть – глава Особенной части– состав преступления), разрешаемые с помощью категории «объект преступления», а заметно больше. Во-первых, конструирование и описание конкретных видов деяний – в действующем УК РФ более 300 основных составов преступлений[101] (если принять во внимание дополнительно введенные в Особенную часть УК статьи и описанные в них основные
Данный вид объекта берется здесь в том понимании, в котором он использовался юристами того времени. Это понимание, на наш взгляд, неточно, о чем пойдет речь несколько ниже.
См., например: Советское уголовное право. Часть Особенная. М., 1965. С. 109-110.
и др.)-
См.:
По подсчетам В. П. Коняхина, в УК таковых 262 вида без учета квалифицированных составов (см.: