Домой (вернее, на постой к родителям погибшего друга) Серебрянцев шёл уверенно, без «синдрома» водителя-нарушителя перед постом ГИБДД. Николай испытывал удовлетворение, больше – воодушевление! Коля поймал себя на мысли, что ему начинает нравиться его новая жизнь, если текущее состояние, когда собственная душа не принадлежит разуму можно обозначить термином – жизнь. Мужчина остановился подумать, причём недалеко от сгоревшей церкви, он посмотрел на колодец «Одиннадцати ведьм», вспомнил, каким пыткам подвергали его фурии и особенно их необъятная «мамка», приятного малого, но настроения это не испортило и страха/отвращения не вселило. – «Странно, – размышлял Серебрянцев, – и Лиза, как „мечта“, как любимая девушка более не требуется, она отныне интересует меня, как источник информации и та, кто нужен повелителю! Интересно, это мне самому стало нравиться быть колдуном, ну, почти колдуном, пока начинающим… или всё из-за проделок Варантокула?» – действительно, загадка, на которую ответа для Серебрянцева искать на текущем этапе бессмысленно. Ему либо тому, кем его сотворил князь тьмы, доставляет удовольствие быть на стороне падших, хочется показать себя, выслужиться, как перед Рыжевойтовыми, так и перед самим Варантокулом, а в мечтах уже замахивается, чтобы стать сильнее Антоновича, превзойти его, «подвинуть», чтобы не он, Николай, бегал к старому колдуну за советом и, что хуже, очередным поручением, наоборот!

      М-да, хочется верить всё-таки, что подобные мечты есть не плод истинных желаний Николая, а «созревание» чёрных семян, посеянных повелителем падших Бастулозака в его загубленной по глупости душе.