Дело не просто в одной этой птахе, правда ведь? – спрашивал себя Тедди, лежа без сна; блуждающие мысли отгоняли привычную вечернюю дремоту. Дело не в одном жаворонке, которого заставила навсегда умолкнуть Иззи («на один укус»). Дело в том, что она уничтожила многие поколения птиц, даже не появившихся на свет. Уничтожила все чудесные песни, которые никогда не зазвенят в небе. В старших классах он узнал выражение «в геометрической прогрессии», а еще позже – «экспоненциально», однако сейчас у него перед глазами мелькала птичья стая: она ширилась и улетала в будущее, которому не суждено наступить.

      Урсула, заглянувшая к нему перед сном, застала его за чтением «Руководства по скаутингу».

      – Не спится? – спросила она с небрежным сочувствием товарища по несчастью; к сестре Тедди относился почти так же незамысловато, как и к Трикси, которая, свернувшись у него в ногах, тихонько скулила в своем собачьем сне. – Кролики приснились, не иначе, – сказала Урсула.

      И завздыхала. В пятнадцать лет она была склонна к пессимизму. Таким же характером отличалась и мама, хотя та с негодованием отвергла бы это утверждение. Присев на краешек кровати, Урсула вслух прочла:

      – «Будь всегда наготове, в доспехах и латах, за исключением того времени, когда спишь ночью». – (Не отсюда ли, подумал Тедди, мамино изречение о том, что «хорошие манеры – это доспехи»?) – Метафора, наверное, – прокомментировала Урсула. – Рыцари не могли день-деньской бряцать доспехами. Как подумаю о рыцарях, сразу вспоминаю Железного Дровосека из «Волшебника страны Оз».

      У них в семье все любили эту повесть, но Тедди был недоволен, что ему навязали картинку, которая тут же заслонила и «Королевские идиллии», и «Смерть Артура».

      Где-то заухала сова, громко, почти враждебно.

      – Кажется, на крыше, – предположил Тедди.

      Они с сестрой прислушались.

      – Ладно, пока-пока, – сказала вскоре Урсула и чмокнула его в лоб.

      – Пока-пока, – отозвался Тедди, убирая под подушку «Руководство по скаутингу».

      Забыв про сову, которая не прерывала своей богомерзкой колыбельной, он почти сразу провалился в глубокий и невинный сон оптимиста.